— А что это за лекарство? — заинтересовался Иван Александрович.
— Волшебное, — хитро улыбнулась ему. — Если вы мне доверитесь, завтра сможете удивить начальника.
— В самом деле? — с некоторой долей скепсиса в голосе удивился Царев. — Скажите хотя бы на что направлено ваше средство.
— На заживление ран. Подойдет?
— Вполне, — с затаенной надеждой кивнул шеф.
— Тогда идите домой и спокойно отдыхайте. А завтра утром приезжайте ко мне за лекарством. Я как раз успею к этому времени подготовить по нему необходимые документы. До полудня вы их изучите и представите на презентации.
— Если ваш препарат действительно так хорош, что понравится гендиректору, я буду вашим вечным должником, Василиса.
— Так уж вечным, — усмехнулась я. — Не торопитесь давать такие громкие обещания. Сначала представьте лекарство публике, а потом поговорим про долги.
… С работы в этот вечер мы оба уходили весьма озадаченные: Царев — вероятностью того, что на грядущем заседании опозорится не так уж и сильно, а я — мыслями о том, как буду документально оформлять свою задумку.
Дома я наскоро поужинала, быстро погладила Толика и приступила к изготовлению препарата.
Собственно, дел тут было всего на пару минут. Вынула из аптечки флакон с перекисью водорода, влила в него немного виты, перелила получившуюся волшебную жидкость в другой пузырек. Вот и все, лекарство готово.
Потом, правда, до двух часов ночи сочиняла формулы, с которыми якобы работала, а вместе с ними длинное описание испытаний моего чудо-препарата.
Царев приехал за «проектом» в девять часов утра. В дом я его приглашать не стала, вынесла папку с бумагами, флешку с готовой презентацией и флакон с измененной перекисью прямо в сад.
— Кодовое название препарата «Живая вода», — сказала я шефу, протягивая результаты своего ночного творчества. — Здесь все нужные документы и фотографии. Вам надо только показать их руководству.
— А как действует эта ваша вода? — поинтересовался Царев, рассматривая прозрачную жидкость на солнце.
— Сейчас покажу, — хитро улыбнулась я.
Взяла лежавшие неподалеку садовые ножницы — грязные, с налипшими на них кусочками листьев и земли — и одним движением распорола ими свою ладонь.
— Василиса! — едва не задохнулся от испуга и удивления Иван Александрович.
Игнорируя льющуюся кровь, я другой рукой забрала у него флакон, откупорила и капнула немного жидкости на свою рану. Та едва слышно зашипела и покрылась характерной белой пеной. Спустя секунду перестала течь кровь, края раны прямо на глазах порозовели, потом стали сходиться, и примерно через минуту от страшного пореза на моей ладони остался только красный рубец. Который, к слову, тоже быстро начал бледнеть.