— Папа сейчас занят, — заметила я. — Ты лучше договорись со своими ногами, чтобы они перестали баловаться и начали трудиться.
— А как?
— Не знаю, — пожала плечами. — Это же твои ноги. Ты им хозяин, вот и прикажи встать и пойти. Да построже! А то совсем разленились. Я же пока в кладовку схожу, за машинкой.
Лицо Павлика стало задумчивым.
Перед тем, как выйти из комнаты, еще раз бросила взгляд на его левую ножку. Воздушный панцирь теперь казался тонким и едва заметным.
Нарочито неторопливо я прошла через коридор в кладовку, взяла с полки металлическую копию карьерного самосвала и также не спеша вернулась обратно.
Маленький гость по-прежнему сидел на диване.
— Вот, смотри, — я снова села рядом с ним и протянула принесенную игрушку.
— Какая-то она покоцанная, — заметил ребенок. — Колеса-то у нее хоть крутятся?
— Сейчас проверим.
Я наклонилась и легко пустила машинку в сторону двери.
— Крутятся, — удовлетворенно кивнул Павлик.
— И очень неплохо, — согласилась я. — Бери ее и пошли играть.
Прозрачный панцирь лопнул, как мыльный пузырь — мальчик тут же соскочил с дивана и резво потопал к двери. Поднял машинку, еще раз критически осмотрел.
— А она ничего, симпатичная, — сказал мне он.
— Ага, — теперь я улыбалась во весь рот. — Иди к маме и спроси можно ли тебе пойти со мной на улицу.
Павлик кивнул и скрылся за дверью. Через пару секунд из кухни донесся громкий возглас, потом изумленные охи, а вслед за ними надрывный женский плач.
Хм.
Похоже, я немного поторопилась. Надо было потянуть время хотя бы до завтрака. Или до обеда.
Впрочем, пусть. Я ведь еще не волшебница, а только учусь.
…Кашу, к слову сказать, наши гости есть не стали. Оно и понятно: до еды ли будет, когда практически на глазах случилось самое настоящее чудо?
Едва родители осознали, что их ребенок явился к ним на своих ногах, в нашем доме начался настоящий бедлам — с воплями, рёвом и попытками членовредительства (нас с бабушкой по очереди пытались задушить в объятиях). Потом Павликова мама, размазывая по лицу слезы, совала мне в руки какие-то деньги, а ее муж изо всех сил прижимал к себе возмущенно пищащего мальчика, словно боясь поверить, что сын теперь окончательно выздоровел.
— Как считаешь, ба, не совершила ли я глупость? — спросила я у Лекарцевой-старшей, когда маленький автомобиль визитеров отъехал от нашего забора. — Они ведь приедут домой и станут о чудесном исцелении Павлика рассказывать всем родственникам и друзьям. Не будет ли у нас после этого проблем?
— Не бери в голову, звездочка, — усмехнулась бабушка. — Им все равно никто не поверит.