– Я не хочу тратить семечку на ерунду!
– Твое здоровье – не ерунда.
– Кара, ну пожалуйста! – взмолился он. – Не трать её на меня!
Девочка наклонилась к брату.
– Маленькие дети часто болеют. С возрастом они это перерастают. И ты это перерастешь, Тафф. Прямо сейчас тебе тяжело, но когда ты станешь старше, ты сделаешься высоким и сильным. И я знаю, что тогда ты будешь заботиться о нас – и обо мне, и о папе.
Она погладила братишку по щеке.
– А до тех пор я буду заботиться о тебе. А ты будешь меня слушаться. Договорились?
Тафф коротко кивнул. Ему это всё не нравилось, но сестре он верил больше, чем кому бы то ни было на свете.
– А ты правда думаешь, что я вырасту высоким? – вполголоса спросил он.
– Как дерево фенрут! И сильным.
Этот разговор, как часто бывало, перешел в игру.
– Насколько сильным?
– Таким сильным, что сможешь швырять тюки сена отсюда до самого океана! И валить деревья ударом кулака.
– А коровами жонглировать смогу?
– А то как же! Но ты этого делать не будешь. Потому что это было бы жестоко.
Тафф захихикал. Он попросил разрешения подождать Кару на улице: другие ребята ему клялись, что поблизости растёт дерево, на коре которого отпечаталось лицо Сордуса, и Таффу хотелось на него посмотреть. Кара тоже слышала эти дурацкие слухи, когда была в младшей школе, но не видела смысла портить ему удовольствие. Она сказала Таффу, чтобы он ждал её через несколько минут.
Кара нашла, что искала, под коробкой тянучек от боли в животе. У бутылки был такой вид, словно она уже очень давно стоит тут на полке. Вряд ли это как-то скажется на эффективности снадобья, но надо все же спросить у продавца…
Когда Кара обернулась, прямо за спиной у неё стояла Грейс. И улыбалась.
Это был дурной знак.
– Добрый день, Кара! – пропела Грейс. Её тон был сама любезность. – Как я рада тебя видеть!
Грейс, вне всякого сомнения, была самой красивой девочкой в деревне. Однако то была странная красота. Глаза – пронзительно-голубые, будто самоцвет, только что найденный в шахте. Яркость глаз подчеркивали длинные, шелковистые белые волосы, перевязанные розовой лентой. По всем правилам Грейс следовало бы прятать такие необычные волосы под шляпкой или под чепчиком: ведь любые физические особенности, от раздвоенной губы до крохотной родинки, зачастую рассматривались как знак того, что дитя «тронуто магией» и за ним надо смотреть в оба. Но Грейс это, по-видимому, не касалось. Она гордо носила свои волосы, каждый день вплетая в них яркую ленту нового цвета, и жители деревни восхищались её «мужеством».
С их точки зрения, Грейс ничего дурного сделать не могла.