Сережа и Глаша, по уходѣ Вѣры, остались вдвоемъ и долго молчали. Слова Вѣры произвели на Глашу обратное дѣйствіе: все, что говорила сестра, показалось ей противно. Она взглянула на печальное, усталое, озабоченное лицо Сережи, который былъ блѣденъ, и ротъ его сложился въ какую-то скорбную складку, и вдругъ ей стало жаль брата.
— Сережа, — сказала она, — я знаю навѣрно, что хозяйство мама продлится недѣлю, много 10 дней, а потомъ все будетъ стоять расперто, или она будетъ отдавать ключи отъ ящиковъ Марѳѣ и даже кухаркѣ. А кухарка тратитъ много, но мама ни о чемъ понятія не имѣетъ.
— Ты почему знаешь? ты сама ничего не смыслишь! сказалъ Сережа нетерпѣливо, потому что ему было больно, что Глаша осуждала мать.
— Я не понимаю, но присматриваюсь, учусь и спрашиваю у Марьи Дмитріевны и Тани, которыя обѣ хорошія хозяйки. Ты знаешь ли, что мама, заказывая вчера обѣдъ, приказывала подать молодого картофеля — это зимой-то!
— Не можетъ быть, — сказалъ Сережа, — она мнѣ говорила, что закажетъ картофель потому, что это — дешевое блюдо.
— Да, но она прибавила: только молодого, а стараго картофеля я никогда не ѣмъ. Въ Знаменскомъ всегда былъ молодой картофель.
— И то не всегда, — сказалъ Сережа — а дѣйствительно былъ картофель и шпинатъ оранжерейные.
— Кухарка это сказала, а мама отвѣчала съ полной наивностію: ну что жъ, что оранжерейные, я это знаю, купи оранжерейные. Кухарка покачала головою и вышла молча, а въ дѣвичей объяснила, что она даже не знаетъ, въ какихъ оранжереяхъ купить, и что это слишкомъ дорого, а ей даютъ денегъ мало. Она считаетъ, что мама не въ своемъ умѣ.
— Перестань, замолчи, я не люблю слушать, когда ты такъ говоришь о мама! сказалъ Сережа. — Чѣмъ она виновата, что была столь любима отцомъ и мужемъ, что они до житейскаго ее не допускали? Мы обязаны дѣлать то же, не допускать до нея мелочей, дрязгъ и хозяйскихъ заботъ, которыя раздражаютъ и огорчаютъ ее. Не всякій умѣлъ внушить такую любовь, какую внушала мама и отцу, и мужу, и всѣмъ ее окружавшимъ.
— Счастье, — сказала Глаша, — я всегда дивилась.
— Не одно счастіе, но въ ея добротѣ, чувствительности, деликатности нравственной и физической есть обаятельная сила, которая притягиваетъ къ ней сердца всѣхъ. Да, мама добра безмѣрно, золотое у ней сердце, говорилъ папа.
— Все это хорошо, все это прекрасно, но при золотомъ сердцѣ мама, что мы будемъ дѣлать? Папа не оставилъ денегъ, чтобы продолжать держать ее подъ хрустальнымъ, розовымъ колпакомъ. Ты слышалъ, Вѣра требуетъ туалетовъ, мама ей сочувствуетъ, избалованная прислуга хватаетъ деньги и тратитъ ихъ безъ пути. Что дѣлать?