— Конечно, объ этомъ я не спорю, но онъ не нашего круга и въ этомъ ничего не смыслитъ.
— Но я…
— Э! Сережа, брось! Вѣдь ты не убѣдишь меня! Твой голосъ, въ этомъ случаѣ, голосъ въ пустынѣ. Дай мнѣ честное слово, что никому, ни единой душѣ, не скажешь, но постараешься въ магазинахъ найти покупщиковъ — и я сяду за работу. Вѣдь мнѣ это не легко.
— Вотъ Ваня и былъ правъ, — сказалъ Сережа съ радостію, — онъ сказалъ мнѣ однажды: у Глаши много ума и силы.
— А папа прибавилъ: „Глаша изъ бѣды въ силахъ выбраться“. Это мнѣ Таня повторила. Ну, вотъ! Большей бѣды быть не можетъ, какъ наши двѣ бѣды: мама — экономка, Вѣра — модная барышня. При нашихъ-то деньгахъ! Онѣ вдвоемъ могутъ постараться и разорятъ и большое состояніе, дай имъ только волю.
Глаша засмѣялась, но уже безъ досады. Мысль, что она сама можетъ хотя отчасти измѣнить денежное положеніе семейства, льстила ея самолюбію, но Сережѣ не понравились ни тонъ ея ни слова ея. Его задѣли за сердце и ея шутки и ея смѣхъ, но на этотъ разъ онъ почелъ лучшимъ смолчать. Онъ понялъ, что Глаша входитъ на хорошую дорогу и не хотѣлъ отталкивать отъ себя сестру, безпрестанно осуждая ее. Уже нѣсколько разъ и Таня и Соня просили его быть ласковѣе съ Глашей, увѣряя его, что она сдѣлалась податливѣе и добрѣе. Онъ сказалъ сестрѣ, что пойдетъ по магазинамъ просить заказовъ на столики, вѣера, ширмы и прочія работы въ томъ же родѣ, и самъ принялъ намѣреніе найти уроки за какую бы то плату ни было.
Ящикъ съ компартиментами, заказанный Серафимой Павловной и стоившій двадцать пять руб. сер., былъ готовъ, хотя и не у Шмита, что отъ нея благоразумно скрыли. Сама она взяла карету и отправилась закупать провизію, при чемъ накупила закусокъ самыхъ разнообразныхъ, фруктовъ самыхъ лучшихъ и истратила пятьдесятъ рублей. Все это она съ удовольствіемъ привезла домой, разложила, разсортировала и наполнила свой ящикъ съ компартиментами. Закуски приказала отнести на погребъ, такъ же какъ и фрукты, а ключъ отъ ящика и отъ буфета надѣла на изящный серебряный крючокъ, съ дворянской короной, и засунула этотъ крючокъ за поясъ, застегнутый новомодной пряжкой. Такимъ образомъ, начиная хозяйничать, Серафима Павловна истратила въ однѣ сутки безъ малаго сто цѣлковыхъ.
— Вѣра, Вѣра! воскликнула Серафима Павловна: — дочь, гляди, хорошъ ли крючокъ, для часовъ или для ключей — это все равно. Я надѣла ключи, такъ какъ я теперь ваша экономка.
— Хорошъ, очень хорошъ, но пряжка еще лучше. Я ея у васъ прежде не видала. Вы купили?
— Да, купила?
— У кого?
— У Дарзанса! Развѣ можно у другихъ найти что-нибудь лучше и изящнѣе.