— Мой мужъ знаетъ дѣла, но остался, несмотря на свою опытность, мягкосердъ и довѣрчивъ. Я, право, за нимъ не знаю капитальнаго недостатка — одна моя бѣда съ нимъ: слишкомъ дѣтей любитъ.
— Бѣда не большая, — возразилъ адмиралъ, улыбаясь.
— Ахъ, большая, большая, — отвѣтила Зинаида Львовна съ увлеченіемъ и жаромъ. — Перебаловалъ мальчиковъ, воли имъ далъ слишкомъ много. Удержа они не знаютъ, узды на нихъ нѣтъ.
— Это ужъ не любовь, а слабость, — замѣтилъ адмиралъ.
— Онъ не отъ слабости, онъ человѣкъ съ большимъ характеромъ и разумный — это у него отъ ложнаго пониманія жизни. Онъ стоитъ на томъ, что мальчикамъ надо имѣть характеръ.
— Онъ правъ! куда же годенъ молодой человѣкъ, а тѣмъ больше мужчина безъ характера?
— Да, но характеръ не вырабатывается въ своеволіи и невоздержанности. Трудно имѣть характеръ, вырастая въ слишкомъ большой роскоши, не зная отказа ни въ чемъ.
— Конечно, это другой вопросъ, — сказалъ адмиралъ.
— Все тотъ же, но это оборотная сторона медали. Мы, я и мужъ мой, часто споримъ объ этомъ. Я говорю: пусть сперва выучатся повиноваться и управлять собою, чтобы потомъ быть въ состояніи управлять другими. А онъ говоритъ: пусть живутъ свободно и счастливо, жизнь потомъ научитъ покоряться обстоятельствамъ. Я говорю: воспитаніе вырабатываетъ зачатки характера, а жизнь его окончательно утверждаетъ. Вотъ хотя бы старшій сынъ мой, Анатоль; онъ умный и способный мальчикъ, но ему нужна узда.
— Узда всѣмъ нужна, — сказалъ адмиралъ, — и мнѣ и вамъ и во всякіе годы.
— О чемъ это вы такъ серіозно разговариваете? — спросилъ Ракитинъ, отходя отъ Серафимы Павловны и подсаживаясь къ женѣ своей и адмиралу.
— Да вотъ, адмиралъ говоритъ, что и ему въ его лѣта и всякому во всякія лѣта нужна узда.
— Смѣяться изволите! воскликнулъ Сидоръ Осиповичъ.
— Нѣтъ, я не смѣюсь, я говорю серіозно. Что такое узда, — это значитъ не распускать себя, владѣть собою и управлять твердо тѣмъ, чтò намъ дано: состояніемъ, семьею, подвластными. Кто этого не дѣлаетъ — раскается рано или поздно.
— Состояніемъ, конечно, управлять надо, но въ семьѣ я врагъ стѣсненія и еще не раскаивался, что предоставилъ дѣтямъ моимъ свободу. Зато они любятъ насъ и имъ будетъ чѣмъ помянуть золотую молодость. Я, ваше превосходительство трудился въ потѣ лица не для того, чтобы ихъ печалить отказомъ. Пусть живутъ въ свое удовольствіе.
— А если имъ удовольствія прискучатъ?
— Ну, какъ это можно!
— Видали и это.
— Вы, какъ жена моя; она споритъ со мною, но, извѣстно, женщины очень несправедливы, пристрастны. Жена помнитъ своего покойнаго отца, князя. Онъ бывало, что сказалъ — кончено. Дѣти у него ходили по стрункѣ и боялись его взгляда.