— Но, — сказалъ смущенный отецъ Димитрій, — я, священникъ, обычаи ваши мало знаю, того, что вы называете свѣтомъ, совсѣмъ не знаю, какъ я могу руководить молодыми дѣвицами и молодыми людьми, призванными жить въ этомъ, для меня закрытомъ, свѣтѣ?
— Приличія и обычаи жена моя знаетъ въ совершенствѣ, а правила чести и нравственности одни для всякаго человѣка, въ большомъ ли, такъ называемомъ, свѣтѣ живетъ онъ, или въ захолустьѣ деревни. Вотъ эти-то правила и дороги мнѣ, и я знаю, что вашъ совѣтъ во всякомъ дѣлѣ житейскомъ будетъ строго согласенъ съ честью, съ нравственностью и съ законами Божескими. Прошу, прошу васъ, согласитесь, успокойте меня.
— Я, конечно, сдѣлалъ бы, что могъ, по совѣсти, что въ моихъ силахъ, — сказалъ отецъ Димитрій медленно, — но эта отвѣтственность тяжкая и страшная.
— Тяжкая — да, но не страшная, — возразилъ адмиралъ. — При вашемъ благочестіи, справедливости, любви къ ближнему и къ моему семейству, вы дадите дѣтямъ моимъ только благіе совѣты. Вы согласны?
— Согласенъ, — сказалъ священникъ твердо, — и да поможетъ мнѣ Господь исполнить долгъ мой, если бы насъ постигло несчастіе потерять васъ. Я крѣпко надѣюсь, что это только разговоръ, и что мы проживемъ еще, и вы и я, долгіе годы. Лѣта паши еще не преисполнились.
— Конечно, — отвѣтилъ ему адмиралъ, крѣпко сжавъ ему руку, — я и самъ надѣюсь пожить и поставить на ноги сыновей. Сердечно благодарю васъ, и съ сей минуты жить буду спокойно, ибо все сдѣлалъ, что въ силахъ и въ возможности человѣка и отца, для семейства.
Осень приходила; ненастье и темныя ночи; скуку нагоняющіе дожди лили безустанно. Дѣти меньше гуляли и больше занимались и читали, меньше видались съ сосѣдями. Ракитины стали поговаривать о переѣздѣ въ городъ; уже не разъ Ракитинъ увозилъ Зинаиду Львовну въ Москву дня на два и на три. Онъ купилъ себѣ большой домъ на Знаменкѣ и отдѣлывалъ его съ роскошью; но такъ какъ онъ не довѣрялъ своему вкусу, то во всемъ, что касается до убранства гостиныхъ, полагался на жену. Безъ ея совѣта не покупалъ онъ ни мебели, ни бронзы, ни матеріи для обивки Она умѣряла, насколько могла, его затѣи и желаніе истратить побольше денегъ, чтобы купить то, что побогаче и подороже. Когда образчики присылали въ подмосковную, то почти всегда, Зинаида Львовна выбирала то, что не совсѣмъ нравилось ея мужу и совсѣмъ уже не нравилось Анатолію. Но голосъ Анатолія ничего не значилъ, ибо мать не уступала, ему, тѣмъ болѣе, что вкусъ его былъ грубый. Все, что было ярко, гдѣ много было золота и особенно то, что стоило особенно дорого — ему особенно нравилось, но мать смѣялась и выбирала другое. Сидоръ Осиповичъ иногда вздыхалъ, но покорялся.