Капитан Филонов, при всем его пиетете передо мною, на этот раз предпочел меня не услышать.
- Действительно, какое-то движение там есть…
Они переглянулись с Николаем, как бы не замечая всех остальных, и было попятно, что опер опера всегда поймет, даже если один из этих оперов - бывший. Дальше все происходило, как в голливудских фильмах или в наших современных сериалах. Очевидно, для моих ушей была предназначена сакраментальная фраза:
- Возможно, кто-то за дверью нуждается в нашей помощи и не в состоянии отпереть замок. - Мне показалось даже, что капитан Филонов при этом подмигнул мне, произнося эти слова.
Двое его подчиненных налегли на дверь, но особых усилий и не потребовалось - она распахнулась сразу, и они по инерции влетели в прихожую. Тамара так и не поставила железную дверь, потому что, когда она наконец собралась это сделать, красть из квартиры было практически нечего - дружки ее племянницы в несколько приемов вынесли все цепное. Когда она в последний раз была в командировке, хлипкую дверь просто взломали, а те замки, которые она поставила взамен, не оправдали своего назначения.
Я вошла последней, но зато первая нашла выключатель и зажгла свет сразу же после того, как Дорофей со злобным шипением умчался на кухню, налетев по дороге на худосочного мента с такой силой, что тот пошатнулся. Кот явно не нуждался в нашей помощи. Нуждалась ли в помощи другая живая, вернее, полуживая душа, которую мы обнаружили в квартире - Таисия, - еще было неясно. Мы нашли ее на полу в ее комнате. Она лежала на ковре, свернувшись калачиком; у психиатров это называется утробной позой.
Рядом валялся шприц. Это была явная передозировка, и я не удивилась, что разбудить ее не удалось, хоть пульс и прощупывался. Я ощущала себя абсолютно беспомощной и молила бога, чтобы она не скончалась до приезда «Скорой». По счастью, медики приехали быстро и увезли Таю в реанимацию, пока она еще дышала.
Филонов всех нас выгнал на кухню, где я нашла у Тамары в шкафу банку какого-то скверного растворимого кофе и приготовила бурду, у которой было единственное достоинство - она была горячей. При синяковских заработках кофе мог быть и получше! В квартире уже вовсю распоряжались криминалисты: снимали отпечатки пальцев, фотографировали, - а хозяйка все не появлялась. Наконец пробило двенадцать, когда она явилась, нарядная и по-восточному пряно-приторно благоухающая, в сопровождении седовласого, ухоженного и немного пузатого джентльмена. Оказывается, в кои-то веки она выкроила время для занятий личной жизнью - и как это оказалось некстати! Джентльмена, ее давнего поклонника Арсения Петровича, гения и телекритика, она быстренько сплавила, а сама туг же села в милицейскую машину и отправилась в больницу.