Дальнейшие события разворачивались уже на следующий день, так что мне удалось хорошенько выспаться. Может быть, я должна была сопровождать своего продюсера и провести вместе с ней в больнице тяжкие часы ожидания, но на это у меня уже не хватило сил, да и Марк бы меня не отпустил. Мы вернулись домой, к своему очагу и своей собаке, как обыкновенные граждане, не замешанные пи в какие детективные истории, которые все-таки чаще встречаются в книгах, нежели в жизни.
Ну почему у меня все наоборот? Я размышляла над этим все утро, пока выясняла, как обстоят дела и что мне теперь делать-даже на мой авантюрный вкус таинственных и трагических происшествий вокруг было с перебором.
Тамара всю ночь провела в клинике, на лестничной площадке перед входом в реанимацию, куда не пускали и где лежала Таисия, все еще между жизнью и смертью. Я подъехала туда к десяти, чувствуя себя обязанной морально поддержать Синякову. Та, в своем вечернем сверкающем платье, с размазанными по лицу остатками вчерашнего грима, выглядела ужасно еще и потому, что ее помято-праздничный наряд совершенно не сочетался с казенными, зелеными в потеках стенами и специфическим больничным запахом, Мне показалось, что она всю ночь так и провела, стоя у окна рядом с переполненной окурками пепельницей; чуть поодаль дежурил совсем молоденький тощий милиционер в форме, но по чью душу он тут находился, по ее ли, по Таину, или еще кого-то третьего - было непонятно.
Мне не удалось уговорить Тамару передохнуть, и я просидела рядом с ней почти целый день; она курила, а я читала какой-то дурацкий сценарий, доставшийся мне по наследству из бумаг Котовой. Уже смеркалось, когда дверь реанимации открылась как-то по особому торжественно и медленно, оттуда вышел молодой врач с серьезно-постным лицом и направился прямо к нам. Тамара все поняла и, не дожидаясь его слов, завыла в голос, как деревенская баба. Просто удивительно, куда подевался ее светский лоск!
Так что с вестником смерти пришлось говорить мне, он же сделал безутешной тетке какой-то укол, который, впрочем, на нее не подействовал.
На мою долю выпало увезти Синякову домой. Я попыталась немного успокоить ее. Успокоить - это сильно сказано; на самом деле я ей скормила целую горсть транквилизаторов, которые всегда таскаю в сумочке на всякий случай - не для себя, конечно. Тамара не заснула, но впала в состояние, похожее на ступор, и я оставила ее, предварительно уложив в постель. Домой приехала уже за полночь, выжатая, как лимон, - нет, как два лимона.
На следующий день и снова поехала к Синяковой - исключительно из чувства долга. За мной заехал Сергей, сказавший, что у него деловая встреча на квартире у Синяковой, но, против обыкновения, я ни о чем его не стала расспрашивать. Тамара выглядела не лучше, чем накануне. И если это возможно, то еще хуже. В ее квартире, как у себя дома, хозяйничали менты, но она, казалось, не обращала на них внимания. Чисто механически отвечая на мой вопросы, она и меня не видела; вся была в себе и своих переживаниях. Не слишком ли много слез по поводу этой никудышной девчонки, от которой никто не видел ничего хорошего, подумала я про себя.