ВЕЧЕРОМ Я сидел за столом, правя пробное сочинение по «Гэтсби». В парке Мэдоу-бридж давно уже горели фонари, их свет озарял жимолость и выхватывал из темноты светоотражающие полоски на кроссовках бегунов. Я подумал о Кэссиди с ее фонариком и о том, как стоял у окна, ожидая, когда ее комната погрузится во тьму. Фрэнсису Скотту Фицджеральду это пришлось бы по душе.
Купер поскуливал, прося внимания. Улегшись на мои стопы, он грыз жевательную косточку, держа ее вертикально в лапах, точно курительную трубку. Я наклонился и погладил его. Он вздохнул.
– Ты прав, – сказал я. – Знаю. Я безнадежен.
Я потянулся к выключателю настольной лампы и подал сигнал: «Привет».
В спальне Кэссиди тут же погас свет и зажегся фонарик.
«Прости».
– Она извиняется, – передал я Куперу, поскольку он азбуку Морзе не понимал.
Он поднял морду, словно говоря: «Но ты же знал, что так и будет, старина».
Фонарик Кэссиди снова мигнул.
«Прости меня».
На этот раз я с ответом не тянул:
«Всегда».
На следующее утро мама разбудила меня слишком рано.
– Эзра, – взволнованно позвала она, заглянув в мою комнату. – К тебе пришли.
– Мм-фм, – промычал я. – Сколько времени?
– Девять. Милый, в последнее время ты так устаешь. Может, мне позвонить доктору Коэну?
В сонном разуме мелькнула мысль: нужно прекращать говорить «я устал», когда хочу подольше поторчать в своей комнате.
– Я допоздна писал сочинение.
– Понятно. Тебя внизу ждет очень милая девушка. Она хочет, чтобы ты позавтракал со своими друзьями из команды по дебатам.
Я резко сел.
– Здесь Кэссиди?
– Я оставила ее в кухне с твоим отцом. Она просто красавица, милый. А ее родители – доктора.
Ожил один из моих самых страшных кошмаров: пока я спал, родители внизу мучили девушку, которая мне нравится, вопросами, чем ее предки зарабатывают на жизнь.
Пять минут спустя я влетел в кухню, застегивая на ходу рубашку. Кэссиди сидела на полу и чесала Купера за ушами.
– Привет! – радостно сказала она. – Ты забыл о завтраке с командой?
– Упс, – состроил я для родителей смущенное лицо. Никакого завтрака с командой и в помине не было.
– Можно нам взять с собой Купера? – спросила Кэссиди.
Пес заинтересованно поднял голову.
– В кафе? – ужаснулась мама.
– Конечно же, нет, миссис Фолкнер. Ребята придут ко мне есть оладьи. Наша домработница не против. Мой дом на той стороне парка.
– Ну тогда, наверное, можно, – с сомнением произнесла мама.
Как только мы оказались на крыльце – Кэссиди с поводком в руке, – я вопросительно поднял бровь.
– Что происходит?
– Ты мне не поверил? – Невинно округлила она глаза. – Ох, Эзра, ты меня обижаешь.