Бен прижал к ее щекам холодные ладони.
— Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Чего бы это мне ни стоило.
— Стало быть, — улыбнулась Тэсс, — беспокоиться мне не о чем, не так ли?
— Ты для меня очень много значишь, — серьезно сказал Бен. Таких слов от него не слышала ни одна женщина. — И я хочу, чтобы ты это знала.
— Тогда отвези меня домой, Бен. — Она прикоснулась губами к его ладони. — И докажи на деле.
В коридоре перед инспекторской образовалась грязная лужа. Дежурный драил пол. В воздухе стоял отвратительный запах половой тряпки и человеческого пота. Автомат, раздававший черный кофе, кофе со сливками, а в минуты хорошего настроения и горячий шоколад, будто раненый солдат, опирался на плечо собрата — хранителя шоколадок «Херши» и леденцов. Перед ним лежал целый взвод бумажных стаканчиков. Бен нашел место почище и провел Тэсс к двери.
— Что, снова бунтует?
Мужчина в сером пыльном комбинезоне, с седыми от пыли волосами поднял голову.
— Вы бы, парни, перестали молотить кулаками эти штуковины: посмотрите, какая здоровенная вмятина образовалась. — Он показал пальцем в сторону автоматов, при этом на пол вдруг пролилась очередная порция кофе, смешавшаяся с лизолом. — Черт знает что!
— Верно. — Бен злобно посмотрел на автомат со сладостями. Последнюю вмятину на нем оставил вчера лично он, потеряв в недрах прожорливого автомата очередной полтинник. — Надо чтобы кто-нибудь занялся ими наконец. Смотрите под ноги, док. — Он повел Тэсс в инспекторскую, где заливались телефоны, хотя было всего восемь утра.
— Пэрис, — Лоуэнстайн щелчком отправила бумажный стаканчик в мусорную корзину. Ударившись о край, он благополучно опустился на дно, — дочь капитана родила вчера вечером.
— Вчера вечером? — Бен подошел к своему столу и бегло просмотрел листок, на котором были записаны звонки. Один — от матери, она напоминала, что почти месяц он у нее не был.
— Без двадцати пяти одиннадцать.
«Черт, не могла подождать еще пару дней, тогда у меня был бы пятнадцатый в лузе, впрочем, еще один шанс остается», — подумал он и спросил:
— Надеюсь, родился мальчик?
— Девочка, семь фунтов семь унций.
— Ну конечно, так я и знал!
Лоуэнстайн встала, окинув Тэсс быстрым профессиональным взглядом. Тут же по-женски оценила сумочку из змеиной кожи, которая, по ее прикидке, тянет не меньше, чем на сто пятьдесят; ощутила легкий укол зависти.
— Доброе утро, доктор Курт.
— Доброе утро.
— Кофе хотите или еще чего-нибудь? Если подождете, через несколько минут мы все соберемся в зале, пока надо еще кое-что выяснить. — Незаметно принюхиваясь, Лоуэнстайн почувствовала запах настоящих французских духов.