— Тебе просто повезло. К сорока твой желудок взбунтуется. И радости от этого, поверь, будет немного. А это еще что такое? — Заметив, на противоположной стороне улицы мужчину, Эд выпрямился. На нем было застегнутое доверху черное пальто. Шел он медленно. Слишком медленно, слишком осторожно.
Оба детектива одновременно потянулись к оружию и схватились за ручки дверей, а мужчина неожиданно рванулся вперед. Бен уже собирался было распахнуть дверцу, как мужчина подхватил одну из девчушек, возившихся со снежной бабой, и высоко подбросил ее. Девочка звонко рассмеялась:
— Папа!
Вздохнув с облегчением, Бен откинулся на спинку сиденья и смущенно повернулся к Эду:
— Ты, я смотрю, шустрый, вроде меня.
— Она мне нравится. И я рад, что ты отважился отведать индейку с ее дедом.
— Я рассказал ей про Джоша.
Эд поднял брови, затем натянул матросскую шапочку так, что лица почти не стало видно. Ему было трудно поверить, что Бен способен на такую откровенность.
— Ну, и?..
— Пожалуй, я рад, что сделал это. Тэсс — самое лучшее, что у меня было и есть. О Господи, до чего же сентиментально звучит.
— Да. — Довольный Эд сунул в рот финик. — Влюбленные обычно всегда сентиментальны.
— А кто сказал, что я влюблен? — Слова эти вырвались у Бена мгновенно — так по наитию уходишь от капкана. — Просто она необыкновенный человек.
— Некоторые неохотно признаются в эмоциональной привязанности, потому что боятся, что на весь длинный рейс не хватит силенок. Слово «любовь» становится камнем преткновения: стоит произнести, как оно превращается в ключ, отпирающий замок, за которым хранится их свобода, их дорогое одиночество, — и обязывает воспринимать себя как половину целого.
Бен швырнул на пол обертку от шоколада.
— «Красная книга»?
— Нет, сам придумал. Пожалуй, стоит написать статью на эту тему.
— Слушай, если бы я был влюблен в Тэсс, а впрочем, в кого угодно, что мешало бы мне так прямо и сказать?
— Ну так как же? Влюблен?
— Она мне не безразлична. Далеко не безразлична.
— Эвфемизм.
— Она много для меня значит.
— Увертки.
— Ну ладно, я без ума от нее.
— Уже теплее, Пэрис, но еще не горячо.
На сей раз Бен действительно приоткрыл окно и достал сигарету.
— Черт с тобой: да, я влюблен в нее. Теперь доволен?
— Съешь-ка финик. Сразу лучше себя почувствуешь.
Бен выругался, а потом невольно рассмеялся. Выбросив сигарету, он взял у Эда финик и стал энергично жевать его.
— Ты еще хуже моей матери.
— А напарники для того и существуют, чтобы быть хуже.
В доме Тэсс время текло так же медленно. В семь они с Лоуэнстайн поужинали консервированным супом и сандвичами с ростбифом. Сколько бы она ни твердила себе, что ничуть не волнуется, Тэсс лишь поводила ложкой по тарелке да ткнула вилкой в мясо. Был холодный мрачный вечер, когда хочется поскорее уйти куда-нибудь. Но Тэсс и шага не могла ступить за порог собственной квартиры. Было такое ощущение, будто ее заперли в клетке.