— К торжественному маршу!.. На одного линейного дистанции… Равнение на какту… Направо! Шаго-о-о-о-о-о-о-о-ом… АРШ!
Я включил «Прощание славянки». Болотов рванул в авангард. И как они пошли! Где-то на небе болотовский прадед смахнул счастливую слезу. Капитан сверлил глазами кактус. Дюйка так и не появилась…
…А потом пришло время больших командно-штабных учений, проводимых какими-то большими армейскими шишками. По заданию разведрота Болотова должна была совершить марш-бросок по вентиляции на четыре этажа вверх, занять кухню квартиры 92 и удерживать её до прихода основных сил.
Болотов очень волновался и даже, казалось, на время забыл о своей неприступной любви. Тренировки стали проводиться чаще и интенсивнее, но они принесли результат — Болотов целовал секундомер, каждый раз показывающий перевыполнение нормативов вдвое. Но накануне «Ночи Ч» он всё же попытался заглянуть к Дюйке на огонёк.
— Эт-самое… Гражданочка! — потупив взор, выдавил он, стоя перед закрытым наглухо цветком. — Я, значит, это… На задание вроде как ухожу. Вы мне пожелали бы эт-самое. Ни пуха, так-скать.
— Скатертью дорога.
— Спасибо. А может, мы этот вечер проведем, ну… Вместе, что ли. Исключительно в беседах, без амуров, так-скать…
— Я без амуров не встречаюсь.
— Правда?
— Это сарказм, — вставил я.
— Он, — подтвердил кактус голосом Дюйки.
— А. Ну тогда я эт-самое. Пошёл. Через три часа тогда вернусь после учений. И это… Зайду еще, — буркнул капитан.
Через полчаса бойцы разведроты вытянулись в походный строй и, ведомые своим командиром, один за другим скрылись за пыльной решеткой вентиляции…
…Прошло три часа. Попивая остывший кофе, я смотрел на белый квадрат вентиляционной заслонки, надеясь увидеть знакомые продолговатые силуэты маленьких разведчиков. Но их не было. У кактуса показалась Дюйка. Затушила окурок в наперстке.
— Как-то непривычно тихо, да? Как в старые добрые времена, до оккупации этих вот… — хохотнула она.
Не, Дюймова, тут не верю. Плохо скрываешь тревогу, ой плохо.
Дюйка тут же закурила вторую.
Через полчаса показались первые разведчики. Ползли они очень медленно. Очень. Очень медленно. Я подскочил к стене, увидел Гунько.
— Как отвоевали, прапорщик?
Гунько остановился. Посмотрел на меня.
— Мне… мне там надо помочь, — глухо ответил прапорщик и вернулся к вентиляции. — Подавайте, хлопцы.
Феоктистов и Костюк вытянули на стену носилки, накрытые мелким куском какой-то рогожи. Из-под неё свисали длинные рыжие усы. Безжизненные.
Хлоп. Я оглянулся. Дюйка плотно закрыла за собой дверь кактуса.
…Когда Гунько немного отошёл и выпил, он рассказал мне, что произошло.