Чуть раньше, листая его, я не заметил ни выделенных дорог в середине, ни квадрата с нашим домом (Е3), который отметил для меня отец. Литл-Миссенден был обведен желтым, а от него вился маршрут, который мне предстояло указывать.
Мимо проносились автомобили. Отец, подождав с минуту, не выдержал и вклинился в первый же просвет между машинами. Когда мы встроились в ряд, он ослабил на миг хватку на руле. И сказал:
– Думаешь, нас бы хоть одна собака пропустила? Видели же, что я поворачиваю! – Он злобно уставился в зеркало заднего вида. – Глянь на этого придурка сзади – что творит! Куда он так торопится? Козел! – Я не знал, что ответить. Он дал мне сосредоточиться на карте. – Ну и плевать. Мы уже на маршруте. Четко по расписанию! – Чуть расслабив руки, он откинулся назад. – Тебе слово, штурман, – по какой трассе мы сейчас едем?
Я знал, что он спросит, и заранее ткнул пальцем в номер:
– А314.
– А-а, – протянул отец удивленно, будто ехал по ней впервые в жизни. – Старая добрая А314! И куда она ведет?
– В Эйлсбери, – ответил я. – Папа, ты так и будешь всю дорогу спрашивать?
– Да, время от времени. – Он хмыкнул. – Чтобы убедиться, что ты тянешь лямку. То есть чтобы ты с курса не сбился, а не то заведешь нас куда-нибудь в море.
Он пытался меня развеселить. Но в последние годы мы так редко бывали вместе, что я разучился улавливать оттенки его настроения. Отеческая болтовня, мимолетная досада на других водителей, добродушие – я не знал, где здесь фальшь, а где подлинный Фрэн Хардести. Возможно, он и сам не знал. И я не позволял себе расслабиться с ним рядом – перейти сразу от отчужденности к близости значило бы для меня предать маму.
– Эй, глянь! – Он указал вперед и влево. – Что у него там, мышь?
Чуть поодаль, над выжженной травой, парил красный коршун.
– Полевка, – сказал я. – Они полевками питаются.
– Откуда ты знаешь?
– К нам в школу лектор приходил, рассказывал.
– Из Королевского общества охраны птиц?
Я кивнул.
– Интересно! Жаль, меня там не было.
– Подумаешь, лекция как лекция, ничего особенного.
– Может, еще одну устроят, я бы тоже пришел.
– Да, может быть. Только родителей, кажется, не пускают.
Чем ближе, тем отчетливей видно было птицу. За полмили темнел лишь силуэт на фоне неба, а теперь я мог разглядеть тончайшие движения крыльев, каждый взмах. Отец притормозил, дал мне полюбоваться.
– Великолепно! – восхитился он.
Ржаво-красные крылья с белыми метками раскинуты буквой Т, в когтях безвольно болтается зверек.
– Кажется, у него там кролик, – предположил я.
– Чего он ждет?
– А?
– Что ж не улетит и не съест?