– Кто сказал, что он там один?
– Ты и сказал.
– Да неужели? Не смеши меня!
– Только, прошу… дай мне слово.
– Ладно, даю. Ну вот, теперь веришь?
– Нет.
– Так я и думал. Да и какой прок от слов? Ты вперед смотри, на дорогу.
– Ненавижу тебя, Фрэн!
– Еще бы. Как не ненавидеть, если я на тебя ствол наставил?
– Раньше ты был не такой.
– Устал я, пожалуй, от себя прежнего.
– Одумайся, пока не поздно. Не знаю, что ты там затеял, одумайся.
– После церкви сверни налево. Дальше сама поймешь.
– Он там?
– Увидишь. Эй… стекло не опускай.
– Просто хотела воздуху глотнуть.
– Надышишься еще, поверь.
Ты будешь расти в эпоху, когда можно посетить забытые закоулки из прошлого в один щелчок мыши. В Одлеме я ни разу не был, но знаю его лучше любого уголка на этой планете. И вижу я его лишь днем, при дневном свете. Маршрут я строю точно такой же, как у них: сначала вдоль М6, мимо заправки в Сэндбеке на юг, а оттуда, свернув с шоссе, – по А500, А531, В5071, А529. В небе висит серая дымка, но когда добираюсь до деревенской площади, то происходит чудо. Жму на крестик посреди дороги – он на одном и том же месте, под задним бампером “моррис минора”, который всегда сворачивает влево рядом с чугунным фонарем и трепещущими на ветру флагами, близ приходской церкви Святого Иакова Старшего, а рядом вечно маячит на тротуаре старичок в мешковатых брюках, и двое велосипедистов в ярких куртках прячутся под козырьком автобусной остановки, потому что вот-вот пойдет дождь. Но стоит щелкнуть мышкой, и небо словно по волшебству голубеет, выглядывает солнце, меняются и люди. Картинка явно из другого времени: рамы на окнах коттеджа выкрашены на тон темнее, чуть длиннее тени на бетонном тротуаре. Здесь на Гугл-картах накладка, временной сдвиг, изображение не обновлялось пять лет, тут вечный июнь 2011-го, стриженая девушка со сложенным зонтом шагает по влажному тротуару, и нет уже велосипедистов, вместо них на скамье пожилая пара, лица смазаны, как у преступников в новостях, – он застыл, глядя вверх, на крыши, она бесконечно роется в сумочке (наверное, ищет жвачку или сигареты). На углу, возле поворота на Викаридж-лейн, заброшенный магазинчик с тюлевыми занавесками, табличка “Продается”; но стоит чуть продвинуться по Стаффорд-стрит – и у того же магазина ухоженный светло-зеленый фасад, на окнах деревянные венецианские жалюзи. А развернешь изображение – и снова август 2016-го, улицы пусты, на автобусной остановке ни души. Где же они? Что с ними сталось?
Мне по силам видеть лишь такой Одлем, деревушку на экране, застывшую в шаге от неизбежного.