Леви было невыносимо тошно находиться подле этого сумасшедшего с пеной на губах и праведным блеском в глазах.
Илию Ханта увезли в городскую тюрьму до самого суда за покушение на убийство. А тем временем несколько предприимчивых репортеров подкупили охрану, чтобы получить возможность поговорить с человеком, стрелявшим в русалку. Репортёры с нетерпением предвкушали судебный процесс по делу об убийстве (пусть даже о покушении на убийство), ведь такая сенсация гарантировала распродажу многотысячных тиражей.
То, что на первых полосах всех газет появятся одинаковые статьи, было совершенно неважно. Читатели обожают скандальные истории с кровопролитием и сумасшествием, а в данном случае всего этого было в избытке, да сверх того в деле ещё замешаны русалка и Ф. Т. Барнум.
Леви не было дела ни до самого Илии Ханта, ни до причин его поступка, ни даже до судебного дела, он изо всех сил надеялся, что оно не станет делом об убийстве, ведь это будет означать, что Амелия умерла, а эта мысль была для него невыносима.
А ещё Леви до смерти надоели репортёры. Для них он исполнял роль доктора Гриффина, в этой роли помыкал ими, как хотел. Но став самим собой, он устал от их навязчивости, суеты, упрямства, когда никак не удавалось от них отвязаться даже после отказа разговаривать.
Барнума, однако, Хант озаботил тем, что тот, по его словам, своим фанатизмом вдохновил «других истовых чтецов Библии, выползших из всех щелей».
Теперь каждый день перед музеем проходили демонстрации добродетельных христиан, мужчин и женщин, цитирующих Священное Писание и несущих плакаты с обвинительными лозунгами о попустительстве греха. Музей забрасывали письмами с гневными выпадами в адрес Барнума за представления якобы с участием обнажённой женщины.
Другие корреспонденты присылали письма в защиту русалки, рассказывали о восхищении, которое им довелось испытать при виде воистину сверхъестественного Божьего творения. Такие письма Барнум любил читать, но их количество было гораздо скромнее злобных выпадов.
Музей был закрыт на неопределённый срок, потому что невозможно было отбиться от скандирующей толпы христианских праведников. Они ломились в двери и рассыпались по музею, не покупая билетов. Шныряли по залам и портили настроение посетителям. Наконец терпение Барнума лопнуло, и он закрыл музей полностью.
На следующий день в «Глашатае» появился заголовок: «БАРНУМ ОБЪЯВЛЯЕТ ТРАУР ИЗ-ЗА РУСАЛКИ И ЗАКРЫВАЕТ МУЗЕЙ».
По этому поводу Барнум лишь презрительно фыркнул, хотя про себя порадовался, что в кои-то веки его не стали поливать грязью, как все прочие, кто выставлял его рассадником греха.