Леви отнёс Амелию до края пристани в сопровождении молчаливых Черити и Кэролайн. Дойдя до самой воды, он развернул одеяло. Ночную рубашку они сняли с русалки ещё раньше, до выхода из дома, по настоянию Кэролайн, которая считала, что одежда только помешает превращению.
Леви оглянулся на Кэролайн, и та утвердительно кивнула. Тогда он поднял Амелию, поцеловал в покрытый испариной лоб и бросил в воду. Потом отступил на пару шагов, и Черити с Кэролайн схватили его за руки.
– Как же мы поймём? – воскликнула Черити. – Долго придётся ждать?
Леви покачал головой.
– Не знаю. Превращение… да вы всё сами видели. Стоит ей только коснуться воды, и готово.
– А если в воде она обернётся русалкой, то тут же поправится, – заявила Кэролайн. – Она же не бросит нас тут переживать, а сразу вернётся.
– Откуда ты знаешь, Кэролайн? – в отчаянии спросила Черити.
– Ну мама, просто знаю, и всё, – ответила та.
При тусклом свете луны они втроём вглядывались в тёмную, мерно вздымающуюся водную гладь и ждали.
И вдруг в нескольких футах перед ними из воды показалась ладная точёная фигурка с длинными волосами, отливающая серебром, и дугой взметнулась в воздух.
На мгновение она показалась целиком, от макушки до кончика хвоста, и Леви заметил, что она зажмурилась с выражением абсолютного блаженства на лице. Он вспомнил, что ей уже давно не доводилось порезвиться на океанских просторах. Очень давно.
Раздался всплеск, и Амелия вновь скрылась под водой.
Черити устремилась к самому краю пристани и принялась звать русалку:
– Амелия! Амелия!
Леви положил руку ей на плечо. Она была так напряжена, словно натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть.
Она даже не чувствовала облегчения от того, что Амелия жива, только материнское отчаяние птицы, чей птенчик выпал из гнезда.
– Не беспокойся, мама, она вернётся, – успокоила Кэролайн.
– Да откуда ты знаешь? – воскликнула Черити с непреходящим отчаянием в голосе.
– Мама, ну я же говорила, просто знаю, и всё, – ответила Кэролайн, которая в отличие от матери казалась совершенно уверенной.
– Амелии захочется несколько часов поплавать, – предположил Леви. – Возвращайтесь-ка домой, пока Барнум не спохватился.
– Он не обратит внимания, – сказала Черити. – Он так упивается своим горем из-за закрытия музея, что не замечает ничего вокруг.
Леви усадил Черити и Кэролайн в экипаж.
– А болящая как же? Концы в воду и ага? – съязвил извозчик. – Оно понятно, нынче похороны – удовольствие дорогое.
Леви не удостоил его ответа. Чем меньше подробностей, тем лучше. Если повезёт, наутро с похмелья извозчик про них даже не вспомнит.