Амелии нравилось отдыхать в тени. На острове, затерянном среди прекрасных прозрачно-голубых вод на юге Тихого океана, для привыкшей к прохладе северной Атлантики русалки было чересчур жарко. Впрочем, здесь было безопасно, туземцы скрывали их тайну от европейских колонистов, чтобы слухи о русалке с дочерью не просочились на материк.
Белые называли их «дикарями», но дикости в них было не больше, чем в жителях цивилизованных мест. Они признали Амелию с Черити, приняли такими как есть, без предубеждений, не считая их ни чудом, ни чем-то ужасным, ни животными, ни людьми, а просто русалками, для них это было в порядке вещей.
– Черити! – строго окликнула Амелия.
Кроха-русалочка увлеклась рачком-отшельником, ползущим по дну в своей раковине и пристально следила за ним. Добравшись до края отмели, где песчаное дно резко уходило вглубь, русалочка настороженно оглянулась на мать.
Амелия покачала головой. Поняв, что исследовать глубины за пределами мелководья ей не разрешат, Черити обиженно надула губки и поплыла обратно к матери, всплескивая по воде хвостиком цвета червонного золота.
Дочь Амелии уродилась похожей на гравюры Барнума – бо́льшая часть тела оставалась покрытой кожей, как у людей, а чешуя начиналась ниже талии. А подрастёт, наверняка станет олицетворением моряцких легенд – получеловеком, полурыбой, настоящей русалкой в человеческом понятии.
Малютка коснулась сухого песка и обернулась обычным загорелым карапузом с тёмными кудряшками и чёрными глазами, как у отца.
– Пора обедать, – позвала Амелия, ухватила Черити за пухлую ручонку, и они направились вдоль берега к своей скромной хижине, стоявшей неподалёку, где ночевали и ели.
Ещё днем Амелия успела наловить немного рыбы и собиралась зажарить её на костре, ибо вкусы в еде у Черити оказались тоже вполне человеческие, и сырую пищу она особо не жаловала. И зубы у нее даже в русалочьем обличье были не острые, как у Амелии, а плоские, как у человека.
Амелия крепко сжала ручонку дочери, этого крошечного чуда, о котором столько мечтала. Дочь вырастет на острове, вдали от дотошных глаз, где никто не станет ею помыкать и перекраивать на свой лад. А повзрослев, пусть решает сама, остаться ли здесь, вернуться в океан к сородичам Амелии или отправиться в заморские земли жить среди людей.
Такова уж материнская доля – приходится расставаться с детьми, чтобы они сами добивались успеха и учились на собственных ошибках. При мысли о грядущей разлуке Амелию сразу тянуло подхватить Черити на руки, стиснуть в объятиях и никогда не отпускать. Черити на мгновение позволила ласку, но вскоре вырвалась и побежала вперёд, обгоняя мать.