Филипп налил вторую чашку чаю. – Да ну?
– Наши люди из службы наружного наблюдения видели его краем глаза, но описания дали очень расплывчатые. Оба считают, что в Париже он свой, знает город, как канализационная крыса. Но, возможно, они так говорят потому, что упустили его.
– А как же драгоценности графини?
– Он не успел их украсть. – Спенсер удовлетворенно вздохнул. – Так что мы испортили ему обедню.
– Может быть, и не только ее. – Филипп предложил гостю кекса.
Спенсер на мгновение заколебался, потом откусил кусочек.
– До меня дошли кое-какие слухи.
– Какие?
– Может быть, они и не имеют под собой никакой почвы, но все же я держу ухо востро. Вы знаете, что у нашего голубчика есть сообщница – женщина?
– Женщина? – Спенсер забыл про кекс и потянулся за записной книжкой. – У нас нет никаких данных о женщине.
Филипп стряхнул пепел с сигареты.
– Вот почему, капитан, вам нужен я. Я не знаю ее имени, знаю только, что она рыжая, похожа на потаскушку, и ума у нее хватает только на то, чтобы выполнять его указания.
При этом Филипп улыбнулся, подумав, как разъярилась бы Адриенна, услышав такое описание собственной внешности.
– Во всяком случае, она разговаривала с одним из моих осведомителей. – Филипп предупреждающе поднял руку. – Вы же знаете, Стюарт, что я не могу вам сказать его имени. Таков был уговор с самого начала.
– И я очень об этом сожалею. Как подумаю обо всех этих негодяях, проходимцах и мелких воришках… Ладно, не обращай внимания. И что же она сказала?
– Сказала, что Тень… Вы ведь знаете, что они называют его Тень?
– Они романтики.
– Что Тень, по-видимому, скоро выйдет в тираж. У него начинается артрит. – Филипп согнул и размял пальцы. – Эта болезнь – величайший кошмар для художников, живописцев и воров. Ловкость рук – неоценимый дар и бесценный инструмент.
– Мне трудно ему сочувствовать.
– Возьмите еще кекс, капитан. Итак, ходят слухи, что Тень собирается на покой.
Спенсер замер, не донеся кекс до рта. Его глаза расширились и остекленели. Сейчас он напомнил Филиппу бульдога, только что узнавшего, что сочная косточка, в которую он было собрался вонзить зубы, из пластика.
– Что ты имеешь в виду, говоря о том, что он собирается на покой? Неужели он воображает, что может уйти от нас? Два дня назад в Париже мы чуть было его не схватили.
– Ну, это ведь только слухи.
– Черт бы его побрал! – Спенсер опустил недоеденный кекс на тарелку.
– Может быть, он только собирается отдохнуть?
– И что же ты предлагаешь?
– Подождать его следующего хода, если, конечно, такой последует.
Полученная информация раздражала Спенсера, как кусок пищи, застрявший в зубах.