Сейф открылся плавно и бесшумно. Филипп достал бархатный футляр и не спеша, с помощью лупы осмотрел камни. Он знал, что не все то золото, что блестит. То же можно было сказать и о бриллиантах. Но то, что он нашел здесь, было подлинным. Вне всякого сомнения, камни русские. Он начал изучать самый крупный сапфир. В центре камня был небольшой дефект, но сапфир поражал размерами и глубиной цвета. Терпеливый, словно доктор, осматривающий пациента, Филипп разглядывал каждый браслет, каждое кольцо, каждую брошку. Он обнаружил чудовищные по своему безвкусию серьги с рубинами и решил, что было просто преступлением с эстетической точки зрения сотворить такое из столь прекрасного камня. Решив, что драгоценности потянут тысяч на тридцать пять долларов, он взял их из сейфа. При всем своем художественном вкусе Филипп прежде всего оставался дельцом.
Удовлетворенный найденным, он положил все в середину обюссонского[12] ковра, который предназначался для чистки, и скатал его.
Вся операция заняла около двадцати минут. Насвистывая, Филипп уложил ковер в фургон, сел за баранку и двинулся в путь.
«Эдди был прав, – подумал Фил, включая радио, – сегодня чертовски неподходящий день в деловом отношении».
Первые впечатления Адриенны от Голливуда были восторженными. Все здесь разительно отличалось от того, что она видела в Нью-Йорке. Люди были менее торопливыми, казалось, здесь все друг друга знали. Однако они были совсем не так дружелюбны, как показалось ей вначале.
К тому времени, когда ей исполнилось четырнадцать лет, Адриенна поняла, что дружеское расположение может оказаться столь же фальшивым, как декорация на съемочной площадке. Она поняла также, что возвращение ее матери в Америку стало поражением, а не триумфом.
Они приобрели дом, девочка посещала престижную школу, но карьера Фиби была погублена, и она опускалась все ниже и ниже. Больше, чем ее красота, начавшая тускнеть уже в Якире, деградировал талант Фиби. Теряла она и самоуважение.
– Ты еще не готова?
Мать ворвалась в комнату Адриенны. Ее слишком блестящие глаза и чересчур возбужденный голос были для дочери верным признаком того, что Фиби раздобыла новый запас амфетаминов. Девочка изо всех сил старалась подавить ощущение беспомощности и ухитрилась улыбнуться. Сегодня она была просто не в силах сражаться с матерью, просить ее не употреблять наркотики, видеть ее слезы и слышать невыполнимые обещания.
Адриенна одернула на себе смокинг. Девочке хотелось сказать матери, что она выглядит прекрасно, но от вечернего платья Фиби ей стало не по себе. Вырез был вызывающе низким, и платье облегало женщину, как вторая кожа из золотой чешуи.