— Выходим к Медвежьей башне. Наша задача — осмотреть возможное место вызова дракона. Дальше действуем по обстоятельствам. Вопросы?
Вопросов не было ни у кого. Они сорвались в поход ранним утром, перед самым рассветом. Умов чувствовал, что его потряхивает и вовсе не от утренней прохлады. Сейчас от него уже мало что зависело: все необходимые приготовления сделаны. Смогут там призвать дракона или нет — он не знал. Умом он понимал, что сейчас нет ни малейшего смысла изводить себя догадками. Но мысли против воли возвращались к одному и тому же: явится ли дракон? Чтобы отвлечься, Умов постоянно озирался по сторонам, разыскивая хоть что-то, за что можно зацепить внимание. Он удивлялся, что никто не слышит, как колотится его сердце. По его ощущениям, оно грохотало, как барабан.
По правую руку от него ехала Ольга. Она наклонила голову к груди, она не смотрела по сторонам, она не поднимала взгляда. Один раз Умов увидел, что губы Ольги шевелились. «Читает молитву или что-то проговаривает», — подумал Иван. Постепенно он увидел, что нервничают почти все. Богдан поминутно наклонялся к псу, будто Буян мог сорваться с поводка. Лютый смотрел перед собой с мрачной решимостью. Петр читал молитву. По всему небольшому отряду разливалась странная смесь предвкушения, страха и надежды, понятная всем, кто ждет боя, смесь, которая каждый раз ощущается как в первый.
Изяслав увлекал за собой остальных, и от его могучей фигуры веяло спокойствием. С каждым новым шагом беспокойство уступало место напряженности: опасность просто была где-то вдали. Когда, наконец, солнце поднялось над горизонтом, отряд уже шел размеренно и спокойно, как волчья стая. Василиса ехала сбоку от отряда, чуть поодаль от остальных, подставив лицо ветру. Умов не удержался, мысленно представил на ней вместо шлема железную корону и поразился; к спокойному и бледному лицу Василисы убор подходил, как родной. От этой мысли по спине Умова пробежал холодок, и он вспомнил слова давно покойного Страхова: «Живое оружие».
Воспоминание о прошлом, даже не самое хорошее, окончательно успокоило Умова.
«Нас месяц учили обрядам вызова. А остальные три года нас учили избегать опасностей, связанных с этими обрядами».
Василиса Чернова
Ночь густела, и лес постепенно превращался в сплошную темную стену. Острые верхушки самых высоких елей поднимались над ней, как зубцы. Умов уже не спал. Он сидел у самого костра; огонь освещал его лицо и поглаживал теплом. Длинная тень Ивана тянулась к границе света, к мрачному полю. А через полверсты начиналась стена деревьев, за которой законы зла бывают сильнее законов природы. Если днем здесь и было подобие нормальной, прежней жизни, то в темноте дело обстояло с точностью до наоборот. Каждый посторонний звук сначала представлялся невесть чем, пугающим, тревожащим и чужим. Как это ни странно, действительно опасные звуки Умов отличал сразу.