— А что там за дымы? — спросил капитан у сотника, командовавшего ополченцами, показывая на противоположный берег.
— То басурмане литовскую крепость Опаков подожгли, — ответил Кондрат.
— Зачем?
— А кто их знает? — развёл тот руками. — Одно слово — басурмане.
— Понятно.
Полковой обоз Андрей Кудрявцев расположил в полукилометре от реки и приказал солдатам возвести вокруг него редут. Ополченцам тоже велел в четырёх местах соорудить редуты, но уже непосредственно на берегу, чтобы иметь возможность стрелять по неприятелю прямой наводкой. В каждом установили по пять пушек. Таким образом, трёхсотметровый участок вдоль реки был равномерно перекрыт орудийными батареями. А если учитывать, что дальность картечного выстрела превышала пятьсот метров, а гранатой и того более, то зона действия заметно увеличивалась. Ядра же позволяли простреливать фронт как вглубь, так и вширь на расстояние в полтора километра. Поэтому неприятель, вздумай он напасть, получит немало сюрпризов. Так же капитан велел сделать нечто, напоминающее деревянные навесы. Всё-таки ордынцы первым делом примутся стрелять из луков. И какой бы ни была броня у солдат, не говоря уже про ополченцев, лишняя защита от летящих сверху стрел не помешает. Тем более лес тут произрастал в избытке, в отличие от заливных лугов на противоположном берегу. Так что рукастые мужички сноровисто рубили жерди, придавали им необходимую длину и скрепляли между собой. После чего получившиеся плотики под углом навешивали на заранее установленные перекладины, прикреплённые к врытым в землю столбам. Конечно, эстетичностью тут и не пахло, а больше походило на владения бабы-яги. Так и враг был не краше кощеева войска.
— Какой у вас инструмент хороший, — несколько завистливо говорил Кондрат, глядя на лопаты, пилы и топоры, которыми орудовали солдаты Андрея. — А топориками и повоевать знатно можно…
— А чего только топориками? — спрашивал капитан. — У меня каждый воин лопаткой знаешь, как машет? Словно парсуны расписывает. Сунешься к нему, чик и ты на небесах…
— Ну, ну, — с некоторым сомнением кивал Кондрат.
Вечером 6 октября противоположный берег стал заполняться конными отрядами. Лошади подходили к воде, пили, шумно фыркали и отходили прочь. Обороняющиеся были видны хорошо, поэтому сходу форсировать водную преграду никто не пытался. Зато ордынцы не сдерживали себя в выражениях. Над рекой летели ругательства, проклятия, насмешки, порой даже стрелы, которые, впрочем, угрозы почти не представляли. Потеряв свою скорость, они лениво втыкались в земляной вал или просто падали плашмя. Солдаты и ополченцы молчали. Чего зазря тратить силы на ненужные словеса?