Поздоровавшись, Юрий нерешительно остановился у двери.
— Проходи, проходи, чего застеснялся, — приветливо пригласила Антонида Лукинична. Глядя на ее румяное, полное лицо, совсем еще стройную фигуру, никто бы не сказал, что ей шестьдесят лет; и голос у нее был звучный, грудной. Юрий невольно обратил внимание на Галину мать. Та была копией Антониды Лукиничны, только значительно моложе, да глаза у нее были не серые, а карие. Старика Юрий видел впервые и неприметно для других разглядывал.
Галя встала, уступая место товарищу, и тихонько шепнула:
— Дедушка мой — Иван Лукич, бабушкин брат. Их деревню немцы сожгли.
Отказавшись от чая, Юрий прошел с Галей в другую комнату.
— Василий Осипович арестован, — сообщил Юрий.
— Я тебе это же хотела сказать. Говорят, пытали его, потом повезли в какую-то деревню, а дорогой он бежал. Юра, неужели мы так и будем сидеть?
— Сначала надо хорошенько осмотреться… — Юрий тяжело вздохнул: — Понимаешь, не с кем даже посоветоваться…
В комнату вошел Иван Лукич, глянул на ребят, достал из стоявшего у кровати старого чемодана черные сапожки:
— А ну, Галка, примеряй. Тридцать шестой подойдет?
Вспыхнув, Галя подошла к деду и неловко поцеловала его.
— Спасибо, дедушка. Тридцать шестой как раз мой номер, — засмеялась она. — Только боюсь, как бы гитлеровцы не сняли…
Иван Лукич положил руку на голову внучки:
— Осторожно надо сейчас держать себя, очень осторожно. Трудное время настало… Я буду жить в баньке, — переменил он разговор, — заходи ко мне, когда нужда будет в совете… — Обращаясь к Юрию, внушительно проговорил: — А осмотреться, ты правильно сказал, надо, и хорошенько осмотреться.
После ухода Ивана Лукича в комнате наступило молчание. Юрий припоминал, где встречал он этого старика? «Как он здорово похож на Горького», — хотел сказать Юрий, но, вспомнив, что Алексей Максимович был высокого роста, а этот среднего, промолчал.
Несмотря на протесты сестры, уступавшей для дорогого гостя лучшую комнату в доме, Иван Лукич поселился в баньке. В первый же день он побывал на базаре, приценился к сапожному товару, кое-что купил и перечинил дома старую обувь.
Стал Иван Лукич принимать заказы, поторговывать на базаре разной сапожной мелочишкой. Вскоре завязались у него кое-какие знакомства. Людей он не сторонился, но в разговоры не вмешивался, а больше слушал. Только когда кто-нибудь упоминал об учителе Остапенко, который эвакуировался одним из первых, Иван Лукич прислушивался более внимательно.
Связаться с Остапенко помогла деду Галя. Как-то вечером рассказала, что на берегу Десны резала лозу для топлива и видела бывшего учителя.