Иван Лукич надел ботинок на «лапку», подтянул коробок с сапожными шпильками и, вколачивая их в подошву, заговорил:
— Связь с деревенскими организациями налажена, надо переходить к действиям. Завтра пораньше пройдешь к Елизавете Ивановне Валюшко — сегодня уже нельзя, поздно. Попроси ее снести передачу в госпиталь Реутову. Ему и другим раненым надо быть готовыми к побегу. Немцы уже знают, что некоторые из раненых не местные жители, а красноармейцы… Скоро всех раненых будут отправлять в концентрационный лагерь. Запомнила все?
— Запомнила.
В окно было видно, как из дома не спеша вышла бабушка Антонида и направилась к баньке.
— Снимай обувь, живо, — приказал Гале Иван Лукич.
Отложив в сторону ботинок, стал внимательно рассматривать желтенькую сандалию.
— Ты где это пропадаешь, Галка? — набросилась старуха на девушку, как только вошла в баньку. — Мать уже два раза приходила. Беспокоится. Целый день голодная носишься. Ужинать идите.
Избегая смотреть бабушке в глаза, Галя проговорила:
— Я обедала у Юры.
— Отец его до сих пор не работает?
— До сих пор.
— Правильно делает, — отрезала Антонида Лукинична. — И повернулась к брату: — Ты бы, Ваня, Галке сапоги высокие подбил, подошвы совсем протоптались.
— Поменьше бы бегала твоя Галка, — бурчал Иван Лукич, снимая фартук. — Идем, казак в юбке, ужинать, после починю твои сандалии…
В эту ночь Галя неожиданно проснулась и больше не сомкнула глаз. Эта мысль пришла к ней внезапно. Она думала не о том, кто спас ее от гестаповского застенка и сейчас лежал в глухом лесном овраге. Этот человек с открытым лицом и ласковыми глазами сразу вошел в ее жизнь. Другой, скуластый, со шрамом на Щеке и прищуренными глазами так был похож на расстрелянного немцами партизана Шохина. У Юрко и сейчас хранится его письмо из тюрьмы для сына-пограничника Петра. Как она вчера не сообразила этого?! Помешал страх, какого Галя еще никогда не испытывала. Какая же она после этого подпольщица-связная?! Надо было вчера деду Ивану рассказать.
Галя вскочила, стала одеваться. Прежде всего — поскорее поделиться своей догадкой с Юрко. Он все выяснит, и тогда решат… Одно ей ясно: эти товарищи не из лагеря.
Чуть брезжил рассвет, а Галя, крадучись, уже пробиралась по чужим огородам на улицу Фрунзе.
На ее стук в дверях оштукатуренного дома показалась пожилая женщина, мать Юрия Валюшко.
— Случилось что? — с тревогой взглянула она на Галю, зябко кутаясь в большой пуховый платок.
Галя молчала. Она не подготовилась к этой встрече, почему-то была уверена, что дверь откроет Юрий.
— Немцы у вас были? Забрали кого? — допытывалась мать Юрия.