— Ой, брешешь ты, хлопче!
— А чого мени брехать? Дезертировал и все!
— Це так, — согласился полицай. — А маты и тебе выгнала, як и Остапа?
— Не бачыв я ще маты. Люди сказалы — хата наша сгорила, а де зараз живуть маты та сестра — не знаю. Послалы в МТС, сказалы, що Остап цистерны охраняе.
Полицай снял фуражку, грязными пальцами почесал взлохмаченные рыжие волосы.
— Вин трошки постояв, а потим я його зминыв. Живэ Остап от туточки недалеко, на базари. — Полицай вдруг решительно сказал: — Со мною до смены будешь. Брешешь, хата у Млынка не сгорила. И чого ты зразу не пишов до своей хаты?!
— С тобой, так с тобой, — Шохин вошел в будку, уселся прямо на пол, достал из кармана бумажку, сделал самокрутку. В воздухе разнесся аромат хорошего табака.
Полицай потянул носом, заерзал на скамье:
— Дуже дух гарный от турецького тютюна. Дай-ка закурить.
Шохин молча положил щепотку табаку на бумажку и подал полицаю.
— За шо ж маты выгнала и де вона зараз живэ?
— Нимцев не любэ, — неохотно ответил полицай. — а живэ вона на вулици Восьмого березня[9]. Там, де и жила. А ты, хлопче, не брешешь, що то твоя мать. Тебе часом не контузило у голову?
Надо было действовать. Каждую минуту мог кто-нибудь помешать.
— А ты давно фашистам продався? — с презрением спросил Шохин.
— Ну, ты, паскуда! — прикрикнул полицай. — Сам-то дезертир.
— Так шо ж, шо дезертир. Воевать не хочу и немцам служить не буду. — Шохин выпустил густой клуб дыма и поднялся.
— Ладно, мы с тобой ще побалакаем, як кончится смена, — пробормотал полицай, поглядывая на винтовку. — А ну, дай ще тютюну.
Шохин полез в карман. Но вместо ожидаемого полицаем табака в руке Петра тускло блеснул пистолет.
— Руки вверх и сиди молча, паскуда, — направляя на полицая пистолет, негромко и раздельно сказал Шохин. — Крикнешь — на месте пристрелю. Схватят меня, скажу, что ты со мной встречался. Повесят меня — и тебя не пожалеют. Слушай и выполняй: я сейчас уйду, оружие останется при тебе. Мы пришли сюда из брянских лесов. Нас триста человек. Понятно? Сам подумай, да и другим скажи. Повернись спиной. Руки не опускай. — Обыскав полицая и убедившись, что у него нет другого оружия, Шохин вынул из винтовки затвор, бросил его на дорогу в песок. — Уйду — тогда возьмешь.
В окно Шохин увидел, как вдалеке у забора мелькнули две фигуры. «Прикрепили мину», — подумал он и, погрозив полицаю, быстро вышел из будки.
Полицай опустил затекшие руки и выглянул. Улица была пустынна, время хождения по городу закончилось. Он долго искал в вечерних сумерках затвор, наконец нашел его, ругаясь, очистил от песка, вложил на место, резким движением загнал в патронник патрон, хотел выстрелить, но опустил винтовку.