— А Шохин как? — нетерпеливо спросил Марин.
Королев немного помедлил с ответом:
— Шохин очень много сделал, но все же головой всему делу там был товарищ Ким, то есть старший лейтенант — наш командир. А Шохин объединял диверсионные отряды, вербовал в агентуру полицаев, не один десяток немцев отправил на тот свет. С Шохиным мог сравниться только разве деснянский комсомолец Юрко. Про него я уже говорил.
Зоя медленно провела рукой по глазам:
— Знаете, я как будто сама там побывала, сама все увидела…
— Ого, скоро два часа! — сказал Марин, посмотрев на ручные часы. — Давайте-ка спать, ведь приезжаем рано утром…
* * *
Весь личный состав шестой заставы погранотряда полковника Усаченко в любую минуту был готов выступить на границу. Пожалуй, больше всех волновались Шохин и Чаркин. Последний считал, что Петр непременно должен остаться на шестой заставе. Петр доказывал, что если уж дал слово, обязан его выполнить.
— Слово, конечно, великая сила, — рассуждал Чаркин, — но раз командование приказывает…
— А мне, товарищ старшина, и командование и совесть велят еще раз прыгнуть в тыл к фашистам, — прищурил глаза Шохин. — Пойми, нужнее я там. Может, от моей удачной разведки хоть на самый маленький срок, а скорее прикончим фашистов. Не трави хоть ты мою душу, — говорил он просительным голосом. — Думаешь, легко уходить от своих? И сердцем и мыслями я здесь… Но ведь фашистов-то мы еще не добили?!
И чем ближе подходил срок возвращения из отпуска, тем больше хмурился Шохин.
Приказ о выходе шестой заставы на освобожденную границу пришел на третий день после отъезда Шохина.
Знакомая дорога, близкие сердцу родные места. Старослужащие пограничники с волнением привстали со скамеек грузовика, вглядываются в каждый куст, в каждый камень. Вот и мост, сожженный Шохиным при отступлении. Но сейчас он белеет свежевыструганным настилом и перилами. Значит, ждали их старые друзья — колхозники из соседнего села. Но как все здесь одичало, заросло…
Подъехали к линии границы. Первым вышел из машины Марин, остановился у полузаросшей просеки, молча опустился на колено, бережно взял горсть земли, поцеловал ее:
— Клянусь беречь тебя, родная земля, как мать бережет свое дитя! — Что-то сильное, захватывающее было в этих словах. Подчиняясь единому порыву, пограничники коленопреклоненно повторили слова клятвы.
Марин поднялся.
— Товарищи пограничники! — он старался побороть волнение. — Перед нами граница, священные рубежи, которые мы с вами будем охранять. Вот у этого моста пулеметчик Шохин, старшина Чаркин и пограничник Колосков в течение шести часов отбивали атаки немецко-финских захватчиков. Здесь фашисты не прошли на заставу. А возле вон того дзота, — показал Марин на заросший бугор, — Герой Советского Союза политрук Вицев отдал за Родину жизнь. Каждый вершок этой земли полит кровью пограничников. Враг напал на нас огромными силами. Но, отступая с кровопролитными боями, мы знали, что вернемся на родную заставу, знали, что наше Правительство и Коммунистическая партия приведут нас к победе! И мы вернулись. Закроем же еще крепче нашу границу!