— Они оборвали провод.
— В бургомистрат беги, звони оттуда.
— А если они по дороге меня убьют?
— Здесь им было удобнее это сделать…
Но Бруно до утра не вышел из дома, и только когда рассвело, побежал в бургомистрат сообщить в Кенигсберг о появлении русских.
В Кенигсберге к телефонному сообщению бургомистра Бруно Гросснера отнеслись сначала недоверчиво, потом пообещали принять меры. Не прошло и часа, как к дому Бруно Гросснера на четырех машинах прибыли солдаты охранного батальона и свора ищеек. Взять след с места собаки не смогли — слишком много прошло времени после посещения разведчиками бургомистра, да и льющий непрестанно дождь все смыл. Рассыпавшись цепью, эсэсовцы начали прочесывать лес.
К вечеру солдаты вернулись. Офицер, командовавший операцией, посоветовал Бруно Гросснеру поменьше пить пива:
— Какие-нибудь бродяги попросили у вас есть, а вам померещились русские! Из-за вас мы потеряли целый день. В следующий раз за такие шутки легко не отделаетесь.
Может быть, офицер говорил бы с Бруно иначе, если бы в дверях не стояла Матильда Гросснер, с массой светло-золотистых кудряшек на голове. Мило улыбаясь, она смотрела на офицера. Едва он вышел, лицо ее стало злым, озабоченным:
— Запрягай лошадей! Немедленно еду к маме! Пауль, Герта, Курт, сейчас поедем к бабушке…
Отправив семью в Кенигсберг, бургомистр по вечерам наглухо запирал двери и окна, спал с браунингом под подушкой, чутко и тревожно.
Проходили дни, никто больше не являлся. Как-то в полдень он ехал из Кенигсберга. На дороге было в этот день очень тихо. В самом конце пути встретился хорошо одетый молодой человек, с ним дама. Оба делали знаки остановиться. Бруно натянул вожжи.
Дама казалась очень смущенной, опустила глаза:
— Простите, господин…
— Гросснер, Бруно Гросснер, — подсказал тот, дотрагиваясь до шляпы.
— Господин Гросснер, мы были бы очень благодарны, если бы вы показали нам дорогу на Раушен.
— На Раушен? — удивился Бруно. — Это шоссе… — голос дамы показался очень знакомым. И вдруг вспомнилась ночь, люди в синих комбинезонах… Он в ужасе взглянул на Надю, потом на ее спутника и увидел направленный на него револьвер.
Юрий Валюшко вспрыгнул на линейку, рядом с Гросснером, Надя села с другой стороны. Они уже два дня выслеживали бургомистра.
— Поезжайте шагом, — сказала Надя. — Вы не выполнили приказ, заявили о нашем посещении.
— Я член нацистской партии, — бормотал Гросснер. «Раз они меня сразу не убили, значит и сейчас не убьют», — мелькнула мысль. — Вы хотите продуктов? — спросил он, поворачиваясь к Наде.
— Мы хотим сейчас и другого: будете сообщать нам о движении ваших войск, предупреждать об опасности, снабжать пищей. Мы могли бы вас убить, но это не в наших расчетах. Если точно выполните распоряжения, мы гарантируем вам жизнь, когда придут наши. А они будут здесь очень скоро. Если не согласитесь, заявите опять, мы, уходя, сообщим в гестапо, что вы нас кормили, указывали дорогу к взморью… Выбирайте: или будете жить, как и теперь, вместе с семьей, или попадете в гестапо.