Разум (Слобода) - страница 16

Практичные люди — к примеру, моя мать — никогда не поймут, что богатство необязательно зримо. Отцу она не могла простить его непрактичность и отвращение к каким бы то ни было крупным затеям. Отец не любил долгов и обязательств, не любил напряжения и спешки, соперничества и соревнования. Он совершенно смирился с мыслью, что на этом свете ему уже не обрести большего и, хоть еженедельно играл в спортлото, мало надеялся на выигрыш. В конце концов, в нынешнее время даже первая премия не столь велика, чтобы трудно было вообразить себе, как распорядиться такими деньгами.

Если, работая каждый день, выполняешь определенную норму и усталый ложишься в холодную постель, тебя уже не мучит совесть, что ты проворонил что-то. Хоть лезь из кожи вон, а больше не наработаешь. Счастье еще, что можешь сделать столько, сколько сделал сегодня.

Отец лежал в своей комнатушке, уже прикованный к постели, — а мне вдруг приснилось, что мы сидим на самой вершине Скалы и смотрим на деревню. Пока отец волновался, что у него отнимут ногу и что, возможно, я уже знаю об этом, он был сравнительно бодр — в нем все еще оставалась надежда, что он сможет жить и без ноги, и жить даже лучше, чем теперь, без болей. Но когда нога перестала его донимать и началась невыносимая резь в желудке, он совсем упал духом. Две недели длились его мучения. Врач и заметить не успела эту перемену, не назначила ему даже морфия — его продолжали колоть одним валороном. Так вот: когда начались эти боли, отец, наверное, решил умереть и совсем перестал есть. Трудно сказать, в какой мере это было проявлением его воли: пища в нем все равно не удерживалась.

По утрам иногда я сам собирал ему завтрак — хотя еда и без того всегда была приготовлена — и уговаривал его есть, но все было напрасно.

Он пил воду, два глотка, не более. Глаза его до последнего вздоха пронизывали нас и даже после смерти остались такими же пронзительными.

В начале марта, когда соседи шумно повалили с граблями на свои сады-огороды — жечь мусор или удобрять землю, мне тоже пришлось задуматься, как быть с отцовским садом. Падал забор. У каждого столба я выкопал яму и всадил новый столб, покороче. Старые, подгнившие, я тоже оставил — пусть служат подпорками. Сгнили они лишь у самого основания, и срывать с них забор было бы делом зряшным. Эта работа и так заняла у меня почти два дня. Ночью я проснулся от усталости, потеряв всякую надежду отдохнуть.

Обнаружил я и другие прорехи. Пришлось уменьшить выгребную яму. Когда-то в нее сливалась и вода, и яма постепенно оползла. Сейчас я уполовинил ее, засыпав золой и мусором. Отвел новое место для навозной кучи. Сюда и воду будем сливать, и гниющие отходы выбрасывать. А те, что не гниют, отправим в мусорное ведро.