Основательно изучив его досье, капитан Александер убедился, что за спокойным поведением этого вроде бы заурядного служащего скрывается некая тайна.
Час спустя арестованного в наручниках доставили на первый этаж виллы. Александер сразу заметил, что арестованный хромал, но тщательно скрывал это. «Любопытное совпадение, — подумал он. — Не имеет ли тот же дефект неизвестный главарь нацистов, окопавшихся в освобожденной Франции?»
Александер обнаружил удивительное сходство арестованного с известным голливудским актером Сиднеем Гринстритом. Настоящий двойник! Он провел рукой по глазам. Раньше он был театральным агентом в Соединенных Штатах.
— Уточните еще раз ваши имя и фамилию, — сказал он.
На этом допросе, который велся на французском языке, человек тоже отвечал по-французски, но с едва заметным акцентом и растягивая слова.
— Уриг Манфред, родился в Страсбуре в 1893 году. Служил во французской полицейской службе безопасности, получил назначение в специальный отдел в 1939 году. С июля 1940 года вновь стал немцем.
Уриг напомнил о присоединении Эльзаса к рейху и привлечении к труду в принудительном порядке всех бывших французских служащих. Нет, он вовсе не сотрудничал с немцами, он лишь подчинялся приказам Берлина, как это делало старшее поколение в 1914—1918 годах. Французская судебная практика, напомнил он, учитывает это жестокое расчленение эльзасцев и не считает их предателями.
Американец слушал, стиснув зубы. На него с притворным добродушием смотрели близорукие глаза. Проглядывавший в них живой ум явно пытался скрыться за тяжелыми веками, подобно крабу, который зарывается в песок. Он заметно начал нервничать, когда спросили о его хромоте.
— Эта проклятая авария! Этот чертов мост Кёль! — пробормотал он, вытягивая ногу.
Во время первых трех допросов Уриг придерживался той же системы защиты. Между тем полковник Амбрози решил схитрить. Он поставил на стол коробку сигар и бутылку вина. Уриг прищелкнул языком, с наслаждением выпустил дым гаванской сигары из ноздрей своего курносого носа и продолжал изрекать банальности, упрямо повторяя заведомую ложь.
Однажды утром в начале января ситуация круто переменилась. Не было больше ни вина, ни сигар. Офицер Си-ай-си был одет в теплую фуфайку, с рукавами, засученными до мощных предплечий. В этот день полковник Амбрози представил решающего свидетеля. Гарсон из кафе в «Мезон руж» заприметил хромого среди участников большого совещания эсэсовцев, организованного в августе Кальтенбруннером[26].
Положение арестованного оказалось затруднительным. Уриг понимал, что нелепо и дальше ломать комедию. Должен ли он замкнуться в полном молчании? Или отказаться от борьбы и выдать свои секреты союзникам? Неожиданно он потребовал сухим тоном: