Ликвидировав таким образом поляков, СС готовилась к уничтожению русских военнопленных. Первыми в списке значились коммунисты, политкомиссары и интеллигенты.
Задуманная акция представляла собой сложную дипломатическую проблему, хотя Советский Союз не был участником Конвенции об обращении с военнопленными. В Берлине было решено, что следует тщательно замаскировать эту операцию. Вновь прибывающих в лагерь русских раздевали и помещали в блоки, где даже зимой не топили и можно было «согреться» только теплом обнаженного тела. Затем им выдавали холщовую одежду и — некоторым — башмаки. Экипированных таким образом русских отправляли на работу — строительство дорог. Их нещадно избивали. За малейший перерыв в работе их отправляли в бункер, где, голые, они подчас находились при минусовой температуре. Это завершало процесс ликвидации; советские военнопленные умирали от истощения и холода. В лагере Штрутхоф (в Эльзасе) некий Штивиц устанавливал, двигаются ли еще его жертвы, при помощи раскаленного железного прута. Умирающих приканчивали ударами дубинок.
Советские пленные умирали не в госпиталях, а в бараках, «Медицинской» причиной смерти на 60 процентов были перитонит и пневмония. Это делалось на случай, если последует запрос со стороны Международного Красного Креста. Чтобы завершить этот сюжет, я напомню, что медицинская команда под руководством Хорста Шумана, кроме Штрутхофа, орудовала в таких концлагерях, как Освенцим, Хельмо, Биркенау, Собибор, Майданек, Треблинка, Красник, Катовицы, Дубровник, Кошчежин, Хоров, Торунь, Нове-Място.
Пока я писал эти строки, из моего досье выпал пожелтевший от времени листок. Речь губернатора Франка, произнесенная в 1942 году:
«Я открыто заявляю, что несколько сотен польских интеллигентов будут вскоре уничтожены, поскольку мы закончили подготовительный этап нашей беспощадной борьбы. Фюрер приказывает нам ликвидировать все руководящие кадры Польши. Несколько позже мы сократим количество тех, кто останется в живых. Я настаиваю: мы не должны поддаваться никаким эмоциям, если вскоре расстреляют или отправят в газовые камеры еще 17 тысяч человек. Речь идет о жертвах войны. Я напоминаю вам, что все здесь присутствующие числятся военными преступниками в списке, находящемся в сейфе Рузвельта. Я имею честь фигурировать в нем первым…»
Юстиции Франкфурта-на-Майне понадобилось четыре года, чтобы составить обвинительное заключение против Шумана, касавшееся его программы эвтаназии. Несмотря на две тонны изобличающих документов, 82 свидетеля, присутствующих на суде, и 34 письменных показания, ни словом не было упомянуто ни о его программе стерилизации, ни о его «гигиеническом плане» в отношении заключенных Освенцима и Бухенвальда. Когда журналисты осведомились о причинах такой медлительности у судьи Манфреда Шнитцерлинга, они услышали в ответ, что, заваленные сотнями подобных досье, суды просто не имеют времени и возможности, чтобы опросить всех свидетелей.