В случае, если у Шумана ослабла память, автор может порекомендовать ему уцелевшего узника 10-го блока концлагеря Освенцим греческого еврея Давида Шимши родом из Салоник, который служил подопытным кроликом в экспериментах палача-профессора. Вот что сказал Шимши:
— Однажды зимой 1942 года по приказу д-ра Вирца у нескольких женщин были удалены под местным наркозом матки и заморожены. После нескольких таких опытов многие женщины были отправлены в газовые камеры лагеря Бжезинка. Из-за гормональных изменений, вызванных нанесенным увечьем, молодые девушки быстро старели, становясь на вид пожилыми женщинами. Во время медицинского обследования десятка девушек-подростков в возрасте от тринадцати до шестнадцати лет роль зрителя играла важная персона, прибывшая из Берлина. То был оберштурмбаннфюрер Эйхман, который имел обыкновение лично присутствовать при опытах Шумана, имевшего официальное звание медицинского советника.
Один из присутствовавших при этом санитаров рассказал Давиду Шимши, что произошло дальше: «Полдюжины эсэсовцев с эмблемой «Мертвой головы» с презрением рассматривали носилки, на которых лежали несчастные нагие девочки. Распростертые на серых одеялах вермахта, они затравленно глядели огромными глазами, сжав белые губы. Их животы, вздутые от голода, жутко контрастировали с костлявыми бедрами. «Груз для Биркенау готов», — доложил унтер-офицер СС, стоя на вытяжку перед своим шефом. Тот приказал отобрать тех, кто имел силы подняться, и послать их на короткий срок в бордель для «капо». Остальные будут отправлены в лагерь смерти. Оберштурмбаннфюрер заметил: «Эти девочки выглядели просто старыми… Были ли они вообще когда-то молодыми?» Сержант с услужливой готовностью объяснил, что «таково последствие многочисленных «медицинских опытов» и экспериментов герра профессора Шумана, которые придали им такой старческий вид».
А теперь коснемся дела Альберта Ганцмюллера, который занимал высокий пост в министерстве транспорта «третьего рейха». В его обязанности входило снабжение СС вагонами для скота и грузовиками, в которых обреченных транспортировали в лагеря смерти. Обвиненный в пособничестве геноциду, Ганцмюллер сумел затянуть дело на пятнадцать лет… Причина: его защитник был «перегружен» досье «более важных военных преступников». В своих тирольских кожаных штанах, с огромной пивной кружкой, окруженный родственными по духу забулдыгами, Ганцмюллер имеет все основания оставаться оптимистом. «Если по моему процессу и начнется расследование, — заверяет он, — то произойдет это не раньше, чем через пять-шесть лет. А за это время многое может измениться, не так ли?»