— Неужели вы не понимаете, — презрительно сказала она, — что Олдер не может никого ни в чем обвинить? Он не посмеет предать огласке это письмо.
— О’кей! — терпеливо кивнул Мейсон. — А что вы собираетесь делать с этим письмом?
— Я его сделаю достоянием гласности.
— А как вы впоследствии объясните тот факт, что оно оказалось в ваших руках?
— Ну как… Пойду в редакцию… скажу, что…
— Да, да, продолжайте, — попросил Мейсон.
— Разве я не могу сказать… ну… что я нашла это письмо?
— Где?
— Где-нибудь на берегу.
— А потом Олдер выставит свидетелей, которые подтвердят, что письмо находилось у него и могло быть взято только из его дома, а вам помимо обвинения в ограблении предъявят обвинение еще и в ложной присяге.
— Об этом я не подумала, — испуганно проговорила девушка.
— Я так и решил, что не подумали. Ну а теперь, предположим, вы все же расскажете мне, кто вы такая, как узнали, что письмо находилось в доме Олдера, ну и еще… и некоторые другие вещи…
— А если не расскажу?
— Всегда в запасе остается полиция.
— Вы-то мне ничего про себя не рассказали, — вспылила она.
— Совершенно верно! — сухо подтвердил Мейсон. — Я не рассказал.
Несколько секунд она обдумывала положение, потом произнесла угрюмо и неохотно:
— Я Дороти Феннер. Работаю секретарем у биржевого маклера. Когда моя мать умерла, то оставила мне немного денег. Два года назад я приехала сюда из Колорадо.
Моя мать была сестрой Коры Лансинг. Кора вышла замуж за Джека Лансинга. У них была одна дочь, Кор-рин. Брак оказался неудачным, и Кора Лансинг вышла замуж во второй раз, за Сэмюеля Натана Олдера. У них был единственный сын, Джордж С. Олдер. Коррин на пять лет старше Джорджа.
Так что, несмотря на разницу в годах, я двоюродная сестра Коррин. Мы были очень дружны. Тетя Кора умерла десять лет назад, потом умер отец Джорджа и оставил состояние, завещав его в равных долях Коррин, Джорджу и Дорлею Олдеру, дяде Джорджа.
— В каких вы отношениях с Олдерами? — спросил Мейсон. — Как я понимаю, не в очень хороших.
— С дядей Дорлеем я в отличных отношениях. Он превосходный человек. С Джорджем Олдером мы не ладим. С ним никто не ладит, потому что он требует во всем полного и безоговорочного подчинения своей воле.
— А как вы узнали о существовании письма? — спросил Мейсон.
— Я… этого я не могу вам сказать.
— Советую, приготовьте заранее рассказ об этом, — предупредил Мейсон.
— Я услышала о нем, — нерешительно сказала Дороти.
— Как?
— Ну, если уж на то пошло, так мне намекнул дядя Дорлей.'
— Вот оно что, — удивился Мейсон, по-видимому заинтересовавшись таким поворотом событий.