Весь век идешь навстречу счастью, но счастье ударяет со спины.
И возвращался туда несколько раз, чтобы понять, почему все произошло именно так, а не иначе. Ни в каком другом месте не проступала настолько очевидно страшная единственность жизни. И множественность жизни в простом имени Хаим.
В восьмидесятых годах, пока мы с Элени жили по соседству, в упомянутом маленьком переулке около улицы Дагерр, я посещал это место почти ежедневно. Сколько раз я бродил по кладбищу, когда случался затор в делах или я нуждался в глотке свежего воздуха. Это был оазис спокойствия в центре большого города, который я любил в то время. Звучащая тишина, кладбище – это хор голосов, и мои антенны были настроены на прием. И вот я снова вернулся на могилу с неправильно написанным именем, постоял некоторое время перед ней. Первый дивизьон, самый конец авеню Уэст, левая сторона. И почувствовал, что за мной наблюдают.
Старый господин в черной шляпе, с платком вокруг шеи и с тросточкой пристально смотрел на меня с расстояния в несколько могильных рядов. И не собирался уходить. Тогда я сам стал смотреть на него, прямо в лицо, не отводя взгляд, словно требуя отчета. Я решил, что это последняя возможность избавиться от него.
И тут он наконец двинулся с места и пошел в мою сторону, не мелкими шажками, а с ощутимым облегчением и нетерпением, и, не здороваясь, без каких-либо знаков вежливости, спросил:
Как вы его нашли?
Почему вы хотите это знать?
Я часто здесь бываю. И я скажу вам больше: я был здесь на его похоронах.
Это уже разозлило меня не на шутку, я ничего не сказал, но тряхнул головой весьма красноречиво. Еще какой-то сумасшедший или пустозвон, который якобы был на «ты» с половиной погребенных знаменитостей? Сколько безумцев околачиваются на кладбищах этого мира! Близость мертвых просветляет и вдохновляет их. Мгновенно я попытался оценить его возраст. 1943-й: маловероятно. Какая-то возможность, однако, оставалась. Хорошо сохранившихся, бодро и весело скачущих по жизни восьмидесятилетних и девяностолетних старичков в мире предостаточно, так что не следует придавать чересчур много веса своим оценкам. Поэтому я сказал:
У могилы стояли ведь только Пикассо, Кокто и Макс Жакоб. Ну и конечно, две женщины, Герда Грот и Мари-Берта Оранш.
Нет, я тоже был здесь.
И с тех пор ни разу не уходили, заметил я с сарказмом, нарочно стараясь его спровоцировать.
Нет, но я часто прихожу сюда. Я наблюдаю иногда, кто стоит перед ним. Вас я никогда не видел, вы, вероятно, здесь впервые.
Вы ошибаетесь, я много раз стоял здесь, когда жил совсем рядом. Вы, должны быть, часто меня пропускали. Почему вы наблюдаете за людьми? Что вам с этого? Вам не кажется, что нет ничего более пошлого, чем наблюдать за людьми на кладбище? Наслаждаетесь их несчастьем, их горем? А потом радуетесь, что все еще живы и выпиваете аперетив на бульваре Распай?