Я был на похоронах. В среду, 11 августа 1943 года, в 14 часов.
Откуда вы узнали о них? Мари-Берта Оранш указала в объявлении «кладбище Пер-Лашез», так оно и было напечатано, по-видимому, чтобы обмануть оккупантов и их пособников, и потом, в последний момент, зачеркнула «Пер-Лашез» и от руки подписала «Монпарнас».
О, у нас есть свои источники. Верьте или нет: я был на похоронах. Не у самой могилы, но очень близко. Я незаметно стоял у дерева, вон там.
И он указал тростью точное место.
Пикассо стоял здесь, а Кокто – там. Обе женщины стояли ближе всего к могиле.
Он показал конкретные места. Макса Жакоба не упомянул. В самом деле, его присутствие сомнительно. В то время он скрывался у монахов в Сен-Бенуа-сюр-Луар и никак не успевал на похороны в Париже. Для такого, как он, дорога от Луары до Парижа в оккупированной стране становилась бесконечно длинной, Сутин проделал почти такой же путь во время своего последнего странствия. Однако, возможно, Пикассо был прав, когда сказал: Макс – это ангел. В таком случае искусство полета было ему не чуждо, и он действительно мог вовремя прибыть 11 августа 1943 года на кладбище Монпарнас.
Что вы там делали? Зачем вы за всем следили, если вы не принадлежали к скорбящим?
В некотором смысле я принадлежал к ним. Но я не могу вам этого объяснить. Я утверждаю только одно: в 1943 году я был здесь.
Вы не назовете мне, по крайней мере, свое имя?
Не имеет смысла. Вы не можете меня знать.
И все-таки назовите мне его, имена приятны для памяти.
Арман Мерль.
Имя мне ни о чем не говорило. Но я был рад, что мне повстречался «мерль», то есть дрозд. Почему бы нет? В птичьих именах есть что-то воздушное, словно слышишь в ушах пение.
Кто вы? В какой полиции вы тогда служили?
Но этот Мерль продолжает с отчетливой дерзостью в голосе:
Не смейтесь над теми, кто наблюдает за другими людьми. На то есть свои причины, если они заводят дела, ведут расследования, добавляют одну деталь за другой, постепенно складывая всю мозаику. Вы-то сами, вероятно, из тех легкомысленных авторов, которые подхватывают пару пустых фактов и сомнительных анекдотов, а остальное высасывают из пальца. А потом демонстрируют миру свои бесстыдные выдумки.
Я хотел возразить, но он продолжал дальше:
Не обманывайте себя. Не воображайте, что вы чем-то лучше добросовестных агентов из тайных полиций всего мира. Это они – служители истины, не вы. Они двигают вперед всеобщее расследование. Мир создан, чтобы закончиться грандиозным, всеохватывающим процессом. Не романом. Писатели – не что иное, как лжецы.
Я даже не мог почувствовать себя оскорбленным, не исключено, что он был прав. В любом случае, никакие возражения не смогли бы его остановить. И так он беспрепятственно продолжал говорить: