— Старая жаба, — еле слышно прошептала в ответ на это почтительная дочь.
Элеоноре стало неуютно. Возвращаясь домой, она хотела рассказать Петру Ивановичу о своих успехах, но если уж родной дочери запрещено открывать рот в семейном кругу, что говорить о ней!
А ведь еще совсем недавно трапезы Элеоноры были гораздо более строгими, чем эта. Воспитанницы Смольного ели в молчании, сидя на деревянных табуретах за длинными столами. Это общение с Александрой Ивановной так быстро развратило ее!.. Почувствовав на себе внимательный взгляд Елены Михайловны, Элеонора смутилась.
— Приближается конец света, — возвестила Ксения Михайловна, возобновляя прерванный появлением Элеоноры разговор. — Наше общество больно! Плебеи совершенно забыли свое место.
— Да Бог с ними, с плебеями, — миролюбиво сказал Петр Иванович. — Успокойтесь, прошу вас.
— Как я могу успокоиться, если сегодня меня оскорбил ваш ученик? Этот парвеню, неблагодарный мерзавец!
Почему-то Элеонора сразу догадалась, что речь идет о Воинове.
— Он вовсе не оскорблял вас, — попытался возразить Петр Иванович. — Вы даже не виделись с ним.
— После того что он возомнил о себе, надеюсь, что не увижусь и впредь! — отрезала Ксения Михайловна. — Подумать только, вы заставляли меня принимать у нас этого незаконнорожденного! Больше ваш Воинов не переступит порога моего дома!
— Думаю, что он перенесет эту невосполнимую утрату, — прошептала Лиза на ухо Элеоноре.
«Что же такое он мог натворить? — недоумевала Элеонора. — Да, он иногда ведет себя нескромно, но это в своем кругу. Ну что поделаешь, если он не знает, что нельзя пристально смотреть женщине в глаза?!»
— Я работаю с Константином Георгиевичем, — неожиданно для себя сказала она. — Разумеется, его манеры оставляют желать лучшего. Но ведь оскорбление предполагает злое намерение, а мне кажется, что Константин Георгиевич совсем не злой человек.
Ксения Михайловна с сестрой воззрились на строптивицу, в две пары глаз пытаясь испепелить ее, а Петр Иванович украдкой погладил Элеонору по руке.
— Позволь заметить тебе, что девушка, вмешивающаяся в разговор старших, утрачивает право судить о чьих-либо манерах. — Звук голоса Ксении Михайловны очень напоминал шипение соды, гасимой уксусом.
— Тут нечему удивляться, — это Елена Михайловна пришла на помощь сестре. — Родной дядюшка позволяет Элеоноре якшаться со всяким сбродом. Разве это прилично для девушки: ходить в Клинический институт, общаться там с кем попало без надзора? Думаю, так можно очень быстро скатиться по наклонной плоскости.
Но к этому времени у Элеоноры уже сложилось собственное мнение о людях, с которыми она работала. Несмотря на очевидные недостатки их воспитания, в их отношении друг к другу присутствовало то, чего раньше она не знала, — сердечность. Элеонора осознавала, что успела искренне привязаться к Титовой — женщине, которую она должна была бы презирать. С другими операционными сестрами она поддерживала ровные отношения, но не сближалась.