— А как же… мы? — спросил я.
Я видел, как плечи Мариэтты поднимаются и опускаются с каждым вздохом.
— Я хочу быть с Густавом.
И она двинулась вниз по лестнице.
Мама проскочила мимо меня и схватила Мариэтту за руку.
— Хоть один человек написал? — спросила она Мариэтту.
— Отстань! — буркнула Мариэтта, сбрасывая мамину руку и делая еще шаг вниз.
— Хоть один человек написал? — повторила мама так медленно, что каждое слово превращалось в отдельное предложение. — Алена? Нина? Берта? Кто-нибудь? Дита, Марцела, Эва, Гелена, Моника? Ты получала письма? Хотя бы от одной из подружек? Пять месяцев, Мариэтта. Они уехали пять месяцев назад. Мы получили одну открытку от Луизы. Одну. Где строчки идут вниз, Мариэтта…
— И что? — Мариэтта обернулась и презрительно глянула на маму и меня. — Что? По-твоему, их расстреливают по прибытии транспорта, что ли? Если б хотели, они бы нас тут расстреляли, поезда им для чего-нибудь еще могут пригодиться. Сама подумай. А я поеду с Густавом. Все.
Она развернулась и снова зашагала по ступенькам.
— В прошлый раз, когда один из нас согласился пойти с ними, — быстро проговорила мама таким тоном, что у меня сильно забилось сердце, а ноги Мариэтты сами собой остановились, — в прошлый раз, когда один из нас ушел с ними…
Мамина рука взметнулась к губам, и я снова услышал всхлип.
— Мариэтта! — шепотом позвала мама. — Если ты уедешь, если я никогда больше тебя не увижу…
— Не надо, — сказала Мариэтта, — это не то же самое… Ты не…
— Мариэтта! — повторила мама и спустилась по ступенькам к ней. Обняла Мариэтту сзади. — Если ты любишь его и он тебя любит, — ласково заговорила она, — оставайся здесь, пусть он знает, что ты в безопасности. Здесь ты в безопасности. Здесь плохо, но ты в безопасности. А если там все так хорошо, как он думает, то, когда все кончится, вы друг друга найдете. И никто не помешает вам друг друга любить. Правда же? Разве ты не хотела бы, чтобы он остался, если бы отправляли тебя? Разве ты не хотела бы, чтобы он был здесь, в безопасности?
Мариэтта не отвечала, мама не отпускала ее. Так мы все стояли, пока не прошла по меньшей мере минута. Потом Мариэтта уронила чемодан, а сама спустилась до нижней площадки и захлопнула за собой дверь.
Мама села на ступеньку прямо там, где стояла. Так что я поднял чемодан, отнес его на чердак и положил на стопку почти одинаковых чемоданов. И постоял там какое-то время, пока не убедился, что мама перестала издавать эти жуткие звуки. Никогда раньше я не слышал от нее таких и хотел бы надеяться, что еще долго, очень-очень долго не услышу.