Все они покрыты болячками, какими-то мелкими жучками, ярко-красными ссадинами и ранами, из которых сочится гной.
И эти лысые головы и странные глаза: не поймешь, где мужчина, где женщина, кто подросток, а кто взрослый. Так что хорошо, что можно каждые несколько минут от них убегать. И я думаю, Томми чувствует то же самое, хотя с тех пор, как все это началось, мы с ним почти не разговаривали.
А еще запах, который застрял в ноздрях. Я не сразу сообразил, на что эта вонь похожа. Потом вдруг припомнил: однажды летом у нас испортился холодильник. От этих людей пахнет гниющим мясом.
Когда мы примерно в десятый раз притащили воду, я заметил, что некоторых людей, кого вынесли на носилках, потом свалили в кучу у дальнего конца поезда. В такую кучу, куда живого человека никто бы не положил.
Очередная кастрюля опустела, и мы собирались вернуться в пекарню. Вдруг мне послышалось, что сзади кто-то произнес мое имя. Я обернулся. Прямо на меня глядит еще один человек маленького роста, точнее, скелет.
— Миша. — Почти вопрос.
— Ага, — сказал я, стараясь не таращиться на красные пятна, усеивающие скальп этого человека.
— Миша. — Костлявая рука потянулась к голове, и я подумал, лучше смотреть на локоть, не на скальп, но уж очень острым оказался этот локоть.
— Да-да, — сказал я, заставляя себя смотреть тому человеку в глаза. Я все еще не понимаю, мальчик это или девочка, но это не взрослый точно. Глаза двигаются странно, словно человек разучился фокусировать взгляд.
— Инка, — сказало это существо. — Я Инка.
Я обернулся к Томми, словно ожидая от него помощи.
— Я Инка.
Я посмотрел себе под ноги и мысленно повторил имя: Инка. Меня пробила дрожь. Посмотрел на Инку. Мне показалось, она пытается улыбнуться, но ей подчиняется только половина лица.
И тут к нам подошел Кикина с кастрюлей поменьше.
— Эй! — сказал он мне.
Я что-то простонал в ответ.
— По-моему, хватит таскать им воду. Этим людям нужно поесть.
Я не отвечал. Я смотрел на Инку, пытался отыскать Инку.
— Сколько хлеба найдется в пекарне, Миша? Постой, а если они не смогут жевать? Как ты думаешь?
Я не мог ее отыскать.
— Ну же, Миша! Что нам делать?
— Это Инка, — сказал я ему наконец, и мой голос сорвался. — Помнишь?
Она сжала губы, из длинной трещины в верхней губе проступила кровь.
— Инка. С красивыми рыжими волосами. Красивая Инка. Помнишь?
Господин Хертц ждал нас в пекарне.
— Вы что делать? — сердито обратился он к нам на своем странном датско-чешско-немецком. — Взять мешок. Идти Гамбургский корпус, подпол. Низ, подвал. Картошка. Носить много картошка.