— Картошку? — переспросил Томми.
— Да. Быстро! Идти!
Не сразу, но мы отыскали это сырое овощехранилище, заставленное огромными ящиками с картошкой. Кое-что сгнило, но по большей части она была нормальная. Мы навалили штук по сорок в мешки, которые принесли с собой, и побежали обратно в пекарню.
Там уже работало пятеро. Один из них был господин Вольф, главный пекарь. Остальных я не знал.
— Ножи! — сказал Вольф нам троим. — Чистить, быстро.
Мы принялись чистить. Потом Вольф выдал мне плоскую металлическую штуковину с отверстиями.
— Ты, ты!
Он взял картофелину и провел по этой штуковине взад-вперед. Снизу потянулась тонкая картофельная стружка.
— Надо натереть? — догадался я.
— Да, да. Тереть, ты, — сказал Вольф. — Потом, — он указал на огромную кастрюлю с водой, уже гревшуюся на газовой конфорке, — вон туда. Понял?
Следующий час мы чистили картошку, терли ее, варили, мяли пюре. Когда картошка кончилась, мы схватили мешки, побежали в Гамбургский корпус и принесли еще. Когда мы заканчивали готовить порцию пюре и добавляли чуточку муки, Вольф и Хертц брали металлический поднос, размазывали по нему пюре тонким слоем и совали в духовку.
— Для чего запекать картофельное пюре? — спросил Кикина. — Почему не раздать им хлеб?
— Слишком твердо, — ответил Хертц, тыча пальцем себе в рот. — Они нет… совсем нет…
— Зубов?
— Да! Нет зубов. — Хертц покачал головой, бормоча себе под нос: — Нет зубов.
Первые запеканки готовы. Мы составили подносы в тележку, накрыли мешками и собрались катить тележку втроем.
— Погоди! — сказал господин Хертц и вручил Кикине длинный нож. — Резать одинаковые куски. Одинаковые. Совсем. Аккуратно, очень аккуратно.
Мы покатили тележку по гетто и поняли, что не знаем, в какую сторону ехать. Потом Томми сказал:
— Вон туда.
На траве по пути к бастиону мы обнаружили группу человек в тридцать. Подъехали к ним с тележкой. Я старался не смотреть, особенно на того, который дрожал всем телом, будто на морозе градусов десять.
— Что делать будем? — шепнул Томми.
— Мы привезли картошку! — объявил я. — Запеканку!
Некоторые, кажется, не услышали, но многие заволновались, а примерно половина поднялась на ноги и устремилась к нам. Они говорили на языках, которых я не понимал. Столпились вокруг тележки, толкая друг друга, чуть не перевернули тележку.
— Назад! — вскрикнул Кикина и даже ножом замахнулся.
Несколько человек отступило, но один очень высокий человек поднял в ответ кулак, дрожавший так сильно, что я потянулся остановить его.
— Сядьте! — скомандовал Кикина. — Всем хватит.
Почти все остались стоять. Кикина принялся резать.