Я оставил одеяло Иржи и Лео и стал пробираться к Франте. Выходить из ряда нельзя, я должен просить одного мальчика поменяться со мной местами, потом другого. Некоторые, например Педро и Пудлина, поглядывают на меня косо, словно опасаются, что я навлеку на всех нас неприятности, но после первых пяти человек мне уже все равно, кто как смотрит: я сообразил, что могла быть лишь одна причина, зачем я понадобился Франте именно сейчас.
— Да! — сказал я, добравшись наконец до него и еле переводя дух.
— С ней все в порядке, — сказал он. — Все в порядке.
— Честно? — переспросил я и вдруг заметил, как ходуном ходят мои руки.
Франта кивнул. Мимо прошел охранник-эсэсовец, чуть не задел Франту автоматом. Франта переждал несколько секунд, затем подхватил меня и усадил себе на плечи.
— Смотри вон туда. — Он указал направление.
Я посмотрел в ту сторону поверх голов — снизу ведь ничего не разглядеть. Но и сверху я видел только людей, ряд за рядом, а вдали они сливались в сплошную толпу — тысячи, тысячи и тысячи.
— Где она? — спросил я.
— Ближе к тому концу. Семнадцать или восемнадцать рядов от нас.
Я попытался считать ряды, но на девятом или десятом сбился.
— Откуда ты знаешь?
— Я поговорил с Отто Кляйном, а тот попросил Гонду Редлиха выяснить про нее.
— Гонду Редлиха? — переспросил я. — Кто такой Гонда Редлих?
— Ты же помнишь, Отто — мой начальник…
— Ага.
— Ну вот, а Гонда — начальник Отто. И он отвечает за свои слова. Твоя мама в том ряду, и твоя сестра тоже. А теперь слезай, потому что хоть ты пока и не слишком большой, но сегодня даже ты для меня тяжел.
Вернувшись на свое место, я закутался в половину одеяла, слегка пригнулся и уткнулся лицом в спину Иржи.
— Ты чего? — спросил он.
— Нос замерз, — соврал я. — Как бы вообще не отвалился.
Надеюсь, он не слышал, как я этим носом шмыгал.
Сто тридцать четыре, сто тридцать пять, сто тридцать…
— Миша! — сказал Иржи. Или скорее шепнул. Голос у него совсем слабый. — Как думаешь, что будет, если поесть травы?
— В смысле? — переспросил я: вдруг я неправильно его понял.
— Если я не съем чего-нибудь, скоро… не знаю, что со мной…
Дальше я не смог разобрать, потому что над нами пролетел самолет. И не где-то высоко, как самолеты, которые иногда видишь в небе ясным днем, нет, этот темно-серый самолет кружил прямо над нашими головами.
В двух рядах от нас закричали женщины:
— Он сбросит бомбы! Сбросит на нас бомбы!
Они кричали все громче:
— Нас всех убьют!
Молодая женщина с волнистыми русыми волосами завизжала и кинулась опрометью к дальнему краю поляны. Эсэсовец с автоматом погнался за ней вдоль ряда, поймал, со всей силы толкнул наземь и наставил на нее автомат. Может быть, он что-то ей кричал, но было не слышно: уже сотни людей разом говорили, кричали, плакали. Минуту спустя та женщина вернулась в свой ряд, две другие поддерживали ее под руки. Самолет все кружил над нами и заглушал все звуки.