И столько было презрения к Софии, что та аж зашипела, как гнездо рассерженных змей.
– Есть предложения получше? – спросил я его, когда он остановился перед нами.
– Надо подождать и разузнать, что происходит. – заявил он.
– Мир рушится, вот, что происходит, – бросила ему София, – Хоть раз в жизни не будь дураком, который цепляется за старый порядок. Мир не будет прежним, если ты ещё этого не понял.
– Помолчи, женщина! – зло рявкнул Горчаков.
Идиот...
– Господа, – взял слово Амон, – Предлагаю не устраивать сцены. Кто даёт добро на то, чтобы Клоз закрыл Пасти в городе? Свои он уже закрыл, так что в малодушии его обвинить не получится.
– Это не подтверждённая информация, – заметил Огинский.
– Вы ещё скажите, что я это организовал, – мой палец упёрся в небо, – Чтобы под шумок вас власти лишить.
– Эдвард, успокойся, – вышел вперёд Михайлов, – А ты, Иван, – обратился он к Огинскому, – Следи за тем, что говоришь. Эдвард не врёт.
С одной стороны я рад, что Михайлов так уверен во мне, а с другой стороны бесит разлад в этом маленьком королевстве магов.
– Мои сыновья подтвердили, что Клоз закрыл две Пасти, – заявил Модо, – Я даю добро. Амон прав, нужно принимать решение сейчас и не задерживать парня. Что скажут остальные?
Модо внушал. Он источал силу, с которой могла поспорить разве что София. Разговоры как-то сразу умолкли.
– Я даю добро, – сказал первым Амон.
– Я уже дал, – подтвердил Михайлов.
– Мы начнём с моей Пасти, – заявила София.
Её слова стали решающими. Все прекрасно знали о нашей с ней вражде. И раз уж я готов был полететь с этой женщиной закрывать Пасть Орловых, то случилось и правда что-то невообразимое. Постепенно, со скрипом, но руки подняли все присутствующие. Хотя недовольство я ощущал также отчётливо, как и то, что времени осталось крайне мало. Если оно вообще у нас было. Единственные, кто не отметился – это рода погибших.
– Теперь то ты готов? – слегка раздражённо спросила София, когда мы отошли в сторону.
– Да.
– Мне придется тебя обнять. Надеюсь, тебя и твою девушку это не смутит.
– А есть причины для смущения? – приподнял я бровь.
Если когда-то Софию и можно было назвать красивой, то точно не сейчас. Бледная кожа, впавшие щеки, худоба. Складывалось впечатление, что она забыла, когда последний раз ухаживала за собой. Эти мысли я оставил при себе. Надеюсь, она не догадалась, о чём я думаю. А то некоторые оскорбления простить слишком трудно.
Орлова церемониться не стала, подошла сзади, обхватила меня руками и взмыла вверх. Я чувствовал далеко не женственные руки. Будто в стальные тиски зажали. Удивительная хватка у неё. Да и летела она вместе с грузом легко и незаметно, что ей это доставляет трудностей. А ведь я почти под сотку вешу, со всеми этими изменениями организма.