«Но мы с подругами валим на ПМС все подряд», — сказала я. И привела примеры: «Мы говорим: „Ну и денек, наверное, все дело в ПМС“ или „Поубивала бы всех вокруг — у меня ПМС“». Конечно, мы это не в мегафон кричали, а просто делились друг с другом.
Крислер промолчала, поэтому я решила заполнить паузу.
«Это так удобно, — добавила я. — Что же в этом плохого?»
«Именно такое отношение меня и беспокоит», — наконец ответила Крислер.
«Почему?»
«Совершая подобные заявления, — сказала она, — мы объявляем свое настроение неестественным».
Крислер считает, что женщины все валят на ПМС из-за общественного давления, связанного с соответствием гендерной роли. «Если вы хотите, чтобы в вас видели заботливую, милую, любящую, хорошую жену, мать и подругу, — сказала она, — удобно иметь под рукой что-то, на что можно свалить весь стресс, грусть и злость».
Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы свыкнуться со сказанным. Это было необычное и тревожное открытие: неужели, рационализируя посредством ПМС сильные эмоции, я разыгрывала роль, которую общество ждало от меня, — скромной девицы, избегающей скандалов?
Все нежелательные эмоции можно свалить в бак с надписью «ПМС» и выбросить — вычеркнуть из повествования — как ненужный мусор.
Крислер посоветовала хорошенько усвоить то, что она собиралась сказать, поскольку это чрезвычайно важно. «Гормоны не вызывают эмоций, — сказала она, — а могут лишь усилить их».
Новость была шокирующей. Видимо, она подразумевала, что я на самом деле чувствую то, что списываю на ПМС.
Я не была намерена сдаваться. «Но…» — начала я.
Больше я ничего не успела сказать, прерванная вздохом собеседницы. Очевидно, я въезжала недостаточно быстро.
Крислер объяснила, что использовать ПМС плохо не только в личном плане, но для женщин в целом. Каждый раз, когда женщина объясняет свое поведение ПМС, она развязывает руки мизогинам. «Множество зловредных сексистов настаивают, что женщины не способны занимать руководящие должности, потому что не контролируют себя и все испортят, — сказала она. — Поэтому они до сих пор и прибегают к этому! Используют ПМС против нас! Стоит нам купиться на это — и мы сами поощряем их так поступать, даже если не хотим того».
В чем-то она была права. Я почувствовала себя дерьмовой феминисткой.
«Одно влечет за собой другое», — заключила она.
Мы обсудили силу ярлыков. Я попыталась применить эту идею к противоположной ситуации. Что произошло бы, если мы говорили бы мужчинам, что после эякуляции они испытывают постэякуляционную депрессию (ПЭД): чувство внутренней пустоты, недовольства и отрешенности. Возможно, это состояние в результате тоже назвали бы недугом, как ПМС.