Тело дрянь. Донесения с фронта (и из тыла) (Олтман) - страница 8

«Я не знаю, — ответила мама. — Наверное, надо провести бритвой вверх по ноге».

«Думаешь, это все?»

«Попробуй», — сказала мама.

Она понятия не имела, как нужно бриться.

«Вот так?» — спросила я, двигая лезвием вверх.

Бритва оставила за собой гладкую дорожку. Смотри, мам, — волос нет!

Теперь можно было вернуться на школьную площадку и показать Эйприл мои блестящие, гламурные новые ноги.

К десятому классу я наконец стала входить в колею. К моему превеликому удовольствию, у меня выросли волосы на лобке. Я смотрела на них в ванной и думала: вот плоды моего тела! Оставалась в волосатом раю я целых два безмятежных года. Если бы я знала, что это будут единственные два года относительного спокойствия в моей жизни, я бы как следует ими насладилась. Может, сняла бы про них документальный фильм. Я была на высоте, ходила на свидания с первыми бойфрендами. Узнала, что у мальчиков лобковые волосы выглядят так же, как у девочек.

Я уже говорила, что у меня были волосы на лобке? У меня были волосы на лобке! У всех были лобковые волосы!

И вдруг — к концу двенадцатого, выпускного класса в школе — кератин и протеин преступно сговорились совершить марш-бросок наружу через множество крошечных дырочек у меня под кожей. И не только там, где не видно, а прямо над верхней губой!

Я до этого замечала волоски над верхней губой, но игнорировала их — ничтожные, светлые, тоненькие. Но тут они стали длиннее, темнее. При правильном освещении в спальне я узнавала в зеркале Тома Селлека [2].

Какого, мать его, гребаного черта у меня вдруг выросли усы?

Усы бывают только у мужчин. Я не мужчина. Или как?

Я вспомнила, что у мамы есть такая небольшая бирюзовая коробочка с белыми буквами: осветлитель для волос Jolen. Когда я была маленькой, я часто видела, как она с ней колдует. Она смешивала какой-то порошок с кремом. Вяжущее вещество, которое жгло ноздри при вдохе, пузырилось и пенилось. Мама размазывала похожую на йогурт субстанцию над верхней губой, ждала минут десять, а потом смывала. После осветлителя волосы становились совершенно незаметными.

Тогда я не замечала очевидного маминого двуличия. Если она такая либеральная, вся такая «натуральная», зачем ей осветлять волосы над верхней губой?

Задать этот вопрос маме я смогла только через время.

Тогда же я просто достала бирюзовую коробочку из ее шкафчика. Я решила, что о моих усах узнают только самые близкие подруги, Шеннон и Наташа. Одна была белокожей блондинкой, а другая камбоджийкой, и у обеих на теле почти ничего не росло (последняя настолько безволоса, что на депиляции с нее стесняются брать полную стоимость процедуры. Теперь я думаю, что мне стоило бы дружить с парой волосатых итальянских девчонок).