То есть каждый раз, когда моя собака меня обнюхивает, она думает: «Это Мара». Через десять минут: «Это Мара». Через тридцать пять: «Да, по-прежнему Мара». Как ребенок на детской площадке, который постоянно оглядывается, чтобы убедиться, что мама на месте. Только вместо того чтобы скромно обернуться, Чучо со всей дури тыкается мордой в самую интимную и чувствительную часть моего тела.
Тут Прети сказал нечто жуткое: «Еще там всегда есть следы мочи. Для собак моча очень информативна».
Я могла думать только о том, как буду вырезать этот фрагмент интервью, потому что я чемпион по подтиранию и моча никоим образом не может быть частью уравнения.
«Так их привлекает просто самая пахучая вагина или та, которая пахнет необычнее всего?»
«Я не собачий психолог. Я не знаю, о чем они думают», — ответил он.
«Но вы говорите, что это в норме вещей. Значит, женщинам не стоит стесняться, когда их обнюхивает собака?»
«Я химик, — сказал Прети, — а не психолог».
Прети не хотел играть в гуманитария, но из разговора я вынесла, что интерес собак к паху можно принимать как комплимент. Собака хочет узнать нас получше.
Подобно человеку, которого не удовлетворяет стандартное «нормально» в ответ на вопрос о том, как дела. Они действительно хотят знать, как дела. Так сильно, что готовы нюхать промежность.
***
Если верить Прети и вагинальный запах несет информацию обо мне, стоило узнать, какой букет у моей вагины.
Другими словами, почему я пахну именно так, а не иначе?
Я связалась с Тиффани Нельсон, экспертом по вагинальной секреции, гением в области исследований паха и научным сотрудником Центра новых инфекционных заболеваний в Джилонге. Уже много лет она исследует вагинальную микрофлору. «Что заставляет нас пахнуть?» — спросила я у Нельсон. Она работает с вагинами, поэтому обозначать часть тела не было нужды.
«Погодите», — сказала она. И пояснила, что нужно отступить на шаг назад. Наш вагинальный запах зависит от миллиарда крошечных животных, которые там прописались. Здоровая вагина кишит бактериями, бóльшая часть которых — те же лактобактерии, что используются для закваски капусты и производства йогурта. «Они выполняют ту же функцию в вагинах, что и при ферментации еды», — сказала Нельсон.
Нельсон объяснила, что наши вагины — шведский стол для бактерий. Кожа вагины постоянно выделяет сахарозу, словно протекающий автомат с газировкой. Бактерии поедают ее, превращая в молочную кислоту.
«То есть бактерии у нас в вагинах какают?» — спросила я.
«У них нет ануса».
«А как тогда молочная кислота выводится?»
«Сахароза поглощается с одной стороны клеточной мембраны, а молочная кислота выходит с противоположной. Я бы назвала это „сквозной проток“», — сказала Нельсон.