Джа, конечно, знатно проходилась своим острым языком по его постельным способностям, умениям и даже размерам, но делала это по одной причине: ни одна из этих шуток не имела отношения к действительности. И это была не типичная мужская самоуверенность, основанная на типичной женской лжи. Именно Джа впервые показала Гаральду, чем отличается настоящая страсть от той, которую женщины привычно отыгрывают в постели, чтобы не обрушить мужское эго и не лишиться источника подарков или полного обеспечения.
Поэтому он так и не нашел ей замену. Она была для него большим, чем «банальная физиология». Ни с одной другой женщиной он не испытывал таких чувств. Такого удовольствия. Ни с одной другой он не позволял себе полностью терять контроль, не заботясь о последствиях.
Его женщина выросла среди дикарей — и не боялась ничего. Ни боли, ни крови, ни первобытной животной страсти, ни самой смерти. Она сама была дикой, требовательной, нежной и смертельно опасной. И мужчину хотела под стать себе.
Гаральд со злорадной ухмылкой вспомнил их встречу после двух лет молчания. На сколько хватило ее выдержки и ехидства? На полчаса! А потом она изгибалась и стонала под ним, вцепляясь в волосы, жадно ловя его поцелуи — потому что, видимо, не нашелся тот, кто смог заменить в ее постели лорда Райвена. Она полосовала его спину до мяса, прижимая к себе единственного, кто был способен утолить ее необузданную страсть. Единственного, перед кем она никогда не могла устоять. И кому позволяла даже не многое — все, чего он от нее желал. И это между ними всегда было взаимно.
В полнейшем смятении от происходящего Гаральд, не задумываясь, расстегнул брюки и закрыл глаза. Хватит на сегодня попыток сдерживаться и быть хорошим мальчиком. Водитель будет медленно кружить по городу, пока не получит указание ехать домой, а без каких-либо серьезных причин дорожная охрана не посмеет остановить белую машину высшего лорда.
Триединая империя, Джалан
Район Фирих, летний императорский дворец
Тагир стоял спиной ко входу, вперившись взглядом в огромное окно. Он слышал, что к нему пришли посетители, но никак не отреагировал на их появление. Застыл, как каменная статуя — памятник самому себе в худшие годы жизни.
Патриарх не стал утруждать себя ожиданием отдельного приглашения и просто уселся в кресло. Де Зирт еще минуту ждал, когда его величество выйдет из прострации, но тоже последовал примеру коллеги, проворчав что-то про старые кости.
Наконец, Тагир соизволил оторваться от созерцания пейзажа, уселся напротив визитеров и забрал протянутую бумагу.