Во время этого разговора я почувствовал себя эдаким придурковатым филантропом, хотя, с другой стороны, знал, что поступаю так не только потому, что хочу восстановить справедливость, но еще и потому, что должен отплатить за своего пса, а потом, когда это все кончится, у меня окажется в надежном месте кругленькая сумма, и Бобо будет отомщен. Только не надо спешить. Что же касается Луиз… Да ну их к черту, этих девиц! Что-то она не вызывает у меня доверия.
Уже в начале разговора я понял, что Слай заглотнул приманку и основательно повис на крючке. Для убедительности я упомянул о делах Джона Ламберта. Слаю и в голову не могло прийти, что кто-то еще, кроме самого К.В. Кинсингтона, может быть посвящен в давно забытые подробности дела. Он предлагал мне вместе обсудить проблему, но я для начала потребовал выплаты всех денег, добытых вымогательством, чтобы вернуть их Ламберту. При этом я так й- кипел гневом праведным.
Слай тянул время: просил встретиться с ним прежде, чем я совершу необдуманный поступок, уверял меня, что я ^ошибаюсь, что он никогда не получал ни от кого никаких денег и что он все объяснит мне за несколько минут при личной встрече — в общем, всячески старался заморочить мне голову. После некоторых колебаний я назвал ему улицу и сказал, что буду там сегодня в семь вечера, но встретиться мы сможем только при одном условии — если у него будет при себе чек на предъявителя на сумму в десять тысяч долларов. Мне известно, заверил я его, что он получил от Ламберта гораздо больше, но, если он принесет чек на десять тысяч, я сочту это гарантией того, что ему можно верить.
Тут он взорвался и сказал, что придет поговорить со мною, но черта с два заплатит хотя бы один цент и никакого чека при себе у него не будет.
Но я продолжал гнуть свое, и в конечном счете он пообещал, что пошлет ко мне человека с десятью тысячами наличными, если меня это устроит. Я согласился, сказав: пусть приходит в комнату номер девятнадцать по указанному адресу. Мне важно было разыграть из себя доверчивого, но упрямого малого, эдакого твердолобого лопуха, и я блестяще справился с этой ролью.
Меблированные комнаты, номер одной из которых я назвал ему, принадлежали моему приятелю-китайцу, и из всех моих друзей китаец был самым надежным и преданным.
Днем я заехал к китайцу, поговорил с ним и сделал несколько телефонных звонков. К семи часам был готов к схватке.
Человеком Огдена Слая конечно же оказался Билл Пиви. Оба они так глубоко завязли в этом деле, что еще одно убийство ничего не решало, тем более если оно давало им возможность выпутаться из этой истории. События развивались стремительно. И в смерти Неистового Энди Карузерса, принявшей столь непонятный оборот, и во внезапном воскресении из мертвых К.В. Кинсингтона Слай и его подручный видели лишь перст судьбы, повернувшейся к ним спиной. Откуда им было знать, что их попытка посмеяться над Эдом Дженкинсом, застрелить его собаку и повесить на него убийство не принесет им ничего, кроме несчастья.