Этот нож да наколки на теле – это все, что осталось у Фюрера от старой жизни. Фюрером, кстати, его называл только один человек – я, у остальных он выбил это привычку… вместе с зубами. Раньше, в старой жизни, Виталий Сидоров был ярым ультраправым, или попросту неонацистом. А еще он был «копачем», или, как их модно называть, – «черным археологом», коллекционером и собирателем всего, что связано с историей Второй мировой войны. Бои в наших местах шли упорные и ожесточенные, за годы войны город несколько раз переходил из рук в руки, так что военного железа в земле хватало с головой.
С того, что взял на копе, Фюрер и жил, откопает котелок, восстановит его, потом продает. Военное железо всегда хорошо шло, энтузиастов, которые за котелок, ложку, жетон или подсумок готовы заплатить, хватает. Ну, а если орден найдешь, медаль или еще что-нибудь ценное, так совсем хорошо, при удачном стечении обстоятельств можно обеспечить себе сытую жизнь на несколько месяцев, а то и лет. Отдельно стоит рынок копаного оружия и боеприпасов, тут выхлоп поинтересней будет, но и риск попасть на нары тоже увеличивается в разы. За спиной у Фюрера было две судимости, обе за хранение огнестрельного оружия и боеприпасов, первая – «условка», вторая – три года лишения свободы, вышел через два. В тюрьме приобрел специальность сварщика, россыпь портаков на спину и грудь, плохо сросшуюся после перелома ногу, из-за чего хромал и сутулился.
Когда начался второй Майдан в столице Украины, Фюрер, как и многие «нацики», поехал туда для борьбы с «ворюгой Януковичем», бился против «Беркута» на баррикадах, потом, когда началась заваруха на Донбассе, вместе со своей сотней отправился воевать против сепаров. Что произошло дальше, Сидоров мне не рассказывал, да я и не расспрашивал особо, в чужую душу лезть не надо, придет время, сам расскажет, но только Фюрер расстрелял полвзвода своих бывших сослуживцев и соратников и, перейдя линию фронта, сдался Луганской народной милиции. В плену я его и встретил, вытащил, помог переправиться домой.
Как потом выяснилось, первое, что сделал по возвращении домой Фюрер – это забил наглухо все свои нацистские татуировки, теперь на его коже нельзя было разглядеть отдельных картинок, только темно-синяя шкура, как вторая рубаха, которую нельзя снять, так все время и придется носить до самой смерти. Во-вторых, Сидоров избавился от всей своей коллекции: что-то продал, что-то утопил в море, вроде как потом он вырученные деньги отнес в церковь и хотел постричься в монахи, но батюшка его отговорил. Чем дальше занимался Сидоров, я не знал, но, судя по всему, прижился он при церкви, где вел военно-патриотический кружок.