Едкий дым заполнил все внутри, дышать было нечем, горечь драла горло и не давала дышать. Глаза слезились и чудовищно чесались. Рядом раздалось какое-то позвякивание, и я выстрелил несколько раз, ориентируясь на звук, потом повернулся к двери и выпустил несколько пуль туда. Хоть я ничего и не видел, но тело хорошо запомнило, откуда придет опасность. Горло болело и першило так, что, казалось, легкие хотят вырваться наружу, жуткий приступ кашля скрутил меня, заставив биться в конвульсиях.
Поблизости снова заработал автомат, но пули уже не крошили бетон над моей головой. Стрелок бил в другую сторону, несколько раз грохнули гранаты, потом в дело вступил пистолет. Рисунок боя изменился, похоже, я оказался в тылу у врага.
Автомат смолк, повисла секунда тишины, которая затянулась неприлично надолго.
– Псих! Псих! Не стреляй, свои! – раздался знакомый голос из-за клубов дыма. – Слышь, Псих, не стреляй! Свои!
Я ничего не ответил. Хотел, но не смог, в горле скрутило от горечи и сухости, вместо слов из глотки вырвался тихий скулеж.
В этот момент я отключился.
Очнулся уже на свежем воздухе, лежа на пожухлой траве.
– Женщину, что была со мной, не прощелкайте. Она вражеский шпион, агент турецких спецслужб, – говорил я это вслух, совершенно не зная, слушают меня или нет. На моей голове был надет мешок, а руки и ноги стянуты веревками.
– Знаем, – раздалось рядом. – Как твои глаза? Медик их промыл, говорит, ничего страшного, зрение не потеряешь.
– Это хорошо. Дай воды попить, – попросил я у неизвестного.
– Не положено, – отрезал тот. – Сказали, что к тебе лучше близко не подходить и в контакт не вступать, а то ты столько народу за ночь накрошил, что начальство считает, что лучше тебя было убить при задержании, чем теперь начинать бумажную волокиту.
– Позови Серого, пусть он тебе прикажет, чтобы мне дали напиться.
– Не позову, – категоричным тоном отрезал говоривший. – Терпи.
Я на мгновение замолчал, но горло жгло огнем, и, кажется, у меня поднялась температура, потому что бросило в жар, выступила испарина, я начал обильно потеть.
– И че говорят? Много на меня навешали неучтенных трупов? – спросил я.
– Не знаю. Ты же их убивал, так что тебе лучше знать, на сколько могилок сегодня увеличилось твое кладбище, – безразличным тоном отозвался собеседник.
Лицо горело огнем, в горле жгло от сухости и жажды, а где-то в районе макушки маленький молоточек ритмично бил по черепу.
Я начал рассказывать, что делал сегодня ночью и утром. Шаг за шагом, подробно, не упуская мелочей и подробностей. Удивительно, но сейчас я вспомнил даже такие мелочи, о каких сам не подозревал.