Точно, едут. Три машины – две «Нивы» пятидверки и пикап «Амарок», о принадлежности их к противнику говорило развивающееся черное знамя с арабскими письменами.
– Игиловцы, что ли?! – удивился я. – Откуда?! Батон, Харя, пулеметы в зубы и на выход. Паштет, притормози, – приказал я. – Работайте по «Нивам». Пикап мой.
Бойцы подхватили пулеметы и, как только машина притормозила, выпрыгнули наружу. Я пересел вперед и, высунув «РПК» в окно, установил его на крепление бокового зеркала.
Противник наши телодвижения заметил и оценил по достоинству, машины синхронно начали забирать в сторону, пытаясь уйти по полю, под прикрытием склона.
Врешь! Не уйдешь!
Первая очередь ушла в «молоко», пули взрыхлили землю перед мордой пикапа. Вторая очередь тоже ушла мимо, клятый «Амарок» вилял из стороны в сторону, как прости господи кто. Но вот третья очередь легла, как надо, пули по диагонали пересекли заднее стекло пикапа, машина тут же сбросила скорость и, прокатившись по инерции десяток метров, встала. Правая пассажирская дверь распахнулась, и из нее выскочил долговязый худой мужик в черной одежде. Выскочил и поскакал, как сайгак, через поле, смешно вскидывая ноги, прям галоп. По убегающему я добил остатки магазина, свалив долговязого на землю – пули попали в верхнюю часть туловища и голову.
Наглухо! Тут без вариантов.
Оглядев поле боя, приказал Паштету сделать крюк и заехать на склон близлежащего холмика. Одна «Нива» стояла, скособочившись и осев на пробитые с левой стороны скаты, а вот вторая успела отъехать далековато, но все равно и ее достали, машина врезалась в одиноко стоящее дерево. Кто-то успел выскочить из авто и, укрывшись за деревом, деловито отстреливался из охотничьего карабина.
– Эй, охотник, еще раз шмальнешь из своего бердана, получишь ответку из гранатомета. Усек? – Мой голос, усиленный громкоговорителем, зловеще разносился по округе. – Выходи, нах!
– Пошел в жопу, фашист проклятый! – раздался в ответ крик из-за дерева.
– Короче, считаю до трех, и если не выйдешь, амба тебе!
– А так что, не убьете? Поди, еще и мучить будете!
– Раз! Два! Три!
– Выхожу, – заорал мужик, отбрасывая свой карабин далеко в сторону. – Не стреляйте!
Плюгавенький, невысокого роста и мерзкой наружности. Эдакий крысеныш в годах.
– Я свой. Я русский! – неожиданно заявил плюгавый.
– А че флаг над машиной был черный и с арабской вязью? – спросил подбежавший к нему Батон.
Митин деловито пнул пленника в грудь и, когда тот, хекая, повалился на спину, заломил ему руки, а потом стянул запястья пластиковой стяжкой. Батон еще несколько раз пнул пленника, стараясь угодить по болевым точкам, плюгавый принялся блажить, как резаный. Митин тут же впечатал носок ботинка ему в нос, расквасив его.