Хэл сражался сразу с тремя; они кружили возле него, как стая гиен, пытающихся одолеть черногривого льва. А он дрался за свою жизнь и не мог даже оглянуться на сына.
Яна Олифанта переполняла жажда мести за удар, рассекший его щеку, и он кидался на Тома, ругаясь и крича от ярости, отчаянно работая саблей. Том слегка попятился перед ним: могучий готтентот превосходил его ростом, силой и длиной рук. В эти судьбоносные секунды Том остался один: он не мог рассчитывать на помощь Эболи, Дэниела или даже отца. И ему предстояло или полностью проявить себя в мужской силе, или погибнуть на этом уже пропитанном кровью песке.
Да, Том боялся, но страх не лишил его мужества.
Скорее, он придал силы его руке. Том обнаружил в себе нечто такое, чего и сам не знал до этого момента.
Он совершенно естественно вошел в ритм боя, с той грацией, которой был обязан бесконечным урокам Эболи. И теперь, когда горящий плавник освещал берег, Том почувствовал, как растет его уверенность.
Он хорошо ощущал клинок в своей руке. И хотя он быстро понял, что урод, напавший на него, совсем не мастер боя, все же его напор казался безумным и неодолимым, как оползень.
Том не совершил ошибки и не стал пытаться отвечать. Вместо этого он, предугадывая каждый удар, отражал его вовремя. Ян Олифант откровенно показывал пылающим взглядом, куда именно он намерен ударить, как собирается переставить ноги и каким образом открыть плечи.
Когда его сабля со свистом летела к голове Тома, Том просто отбивал ее вбок своим клинком, не пытаясь остановить, а лишь слегка меняя направление удара, и та пролетала в стороне. Каждый раз, когда Том это проделывал, Ян Олифант бесился еще сильнее, и наконец ярость просто переполнила его. Он высоко занес над головой саблю, держа ее обеими руками, и ринулся на Тома, ревя, как взбесившийся бык.
Он даже не попытался как-то прикрыться от встречного удара, его тело оказалось полностью открытым.
Хэл отбился от одного из противников, ударив его клинком в правое плечо. Тот заорал и отскочил назад, уронив оружие и зажимая ладонью рану. Два других готтентота, напиравших на Хэла с боков, тут же утратили боевой пыл и отступили. Хэл получил мгновение передышки и оглянулся.
Его сердце остановилось в груди, когда он увидел Тома в схватке с главарем готтентотов. Том и его противник находились слишком далеко, чтобы Хэл мог вмешаться, прежде чем Ян Олифант бросился на своего юного соперника. Хэл едва не закричал от отчаяния, но подавил крик. Он только отвлек бы сына.
Том был бледен, как песок под его ногами, но лицо отражало жесткую решительность, в остром и внимательном взгляде не светилось ни искры страха, когда над ним взлетела сабля. Хэл ожидал, что Том отпрыгнет назад, уходя от атаки озверевшего противника. И положение плеч и тела вроде бы говорило именно об этом. Но Том внезапно выбросил вперед левую ногу и метнулся к врагу, стремительно, как выпущенная из лука стрела, – и его клинок вонзился в горло Яна Олифанта. Готтентот не успел ни пригнуться, ни отскочить в сторону. Острие сабли Тома угодило прямо в основание горла, на дюйм выше того места, где встречаются ключицы. И, погрузившись в тело на глубину ладони, до самого позвоночника, легко перебило позвонки. Красный от крови клинок показался сзади из шеи готтентота.