– Десять футов длиной! – гордо сообщил Хэлу Грей. – Двести пять фунтов веса!
Это действительно были невероятные бивни. Основание, что было погружено в череп животного, отливало кремовой белизной, а остальная часть покрыта желтовато-коричневыми пятнами от сока тех огромных деревьев, с которых слон обдирал кору. Когда рабы положили бивни рядом, они словно слились – так точно подходили друг к другу.
Хэла зачаровали эти чудовищные животные с тех самых пор, как он впервые увидел их стадо на диких африканских берегах. Тогда он был мальчишкой того же возраста, как теперь Том. Хэл провел ладонью по одному из бивней. Ему показалось, что он прикоснулся к самой душе этого бесконечного дикого континента.
И Хэл понял, что должен получить эти бивни, невзирая на цену. Грей сразу распознал в его глазах горячий интерес и принялся жестко торговаться. В итоге Хэл заплатил за бивни больше, чем мог бы отдать за дюжину молодых рабынь.
Позже, когда бивни были доставлены на палубу «Серафима» и лежали там, поблескивая, как древний янтарь в лучах солнца, Хэл понял, что это лучшая сделка в его жизни. В старости, посреди английской зимы, когда холод пробирает до костей, ему достаточно будет только протянуть руку, чтобы коснуться своей Африки и перенестись во времена и места своей юности, и все чудеса и огонь той земли снова вспыхнут в его груди.
Хэл стоял, почти с благоговением глядя на великолепную пару бивней.
Его сыновья, подойдя, встали по обе стороны от него. И даже Дориан замер в молчании; те же самые чары, что держали Хэла, охватили и юношей. А когда Том наконец заговорил, его голос зазвучал чуть слышно.
– Какие они большие… – шепнул он. – Хотелось бы мне когда-нибудь поохотиться на такого вот зверя…
* * *
Хэл устроил целый спектакль, изображая ремонт «Серафима».
Он хотел, чтобы весть о его присутствии на Занзибаре разлетелась по островам, добралась до Берега Лихорадок и достигла наконец ушей Джангири, где бы тот ни находился. Потом нужно будет дать корсару время собрать силы и перебросить их в пролив. Хэл не сомневался, что даже Джангири никогда не попытается добраться до «Серафима», пока корабль стоит на якоре в порту. В конце концов, Хэл являлся гостем самого султана и находился под его защитой.
Хэл отлично разбирался в учении пророка и знал, что в исламском мире есть долг хозяина дома, ноша чести, и что султан никогда не позволит кому-то из своих подданных пренебречь этим законом. Но как только «Серафим» выйдет в открытое море, он снова станет законной добычей, и султан, скорее всего, примет свою долю трофеев без малейших колебаний.